Хуаньнян у лютни

Вэнь Жучунь, из циньских родовитых богачей, смолоду страстно любил играть на лютне, так что даже в пути, останавливаясь в разных гостиницах, не расставался с лютней ни на минуту.
Как - то ему случилось быть проездом в Цзинь. Его путь шел мимо одного древнего храма, и вот он, привязав коня у ворот, решил зайти туда на время, чтоб отдохнуть. Войдя в храм, он увидел какого - то человека Дао, одетого в холщовую хламиду и сидящего в пристройке с поджатыми ногами. Его бамбуковый посох был прислонен к стене, цветной холст охватывал мешком лютню. Вэнь, увидев любимую вещь, спросил монаха:
- А что, вы тоже хорошо ею владеете?
- Нет, - отвечал даос, - я еще не могу никак достичь искусной игры и все хочу идти к настоящему мастеру и поучиться.

С этими словами он вынул лютню и передал ее Вэню. Тот осмотрел ее: узоры дерева были прекрасны, прямо очаровательны. Тронул слегка струны, они зазвенели совершенно необыкновенным звуком, чистым, уходящим куда - то за все грани. Вэнь с наслаждением сыграл монаху коротенькую вещь. Даос еле заметно улыбнулся, по - видимому, не особенно - то одобряя. Тогда Вэнь сыграл все самое лучшее из того, что ему особенно удавалось.
- Недурно, недурно, - ухмылялся даос. - Только все же этого недостаточно, чтобы стать учителем для бедного Дао!
Вэнь решил, что его слова - хвастовство, и стал, в свою очередь, просить его сыграть. Даос принял от него лютню, положил ее на колени и только успел тронуть струны, как Вэнь ощутил, как сам собою повеял милый ветерок. Еще мгновение - и сотни птиц целыми стаями прилетели и расселись, заполнив собой все деревья, росшие во дворе. Изумлению Вэня не было пределов. Он поклонился даосу, прося разрешения принять от него учение. Даос повторил пьесу три раза, а Вэнь склонил свое ухо, вылил все сердце. Он наконец едва - едва начал понимать - ритм и мелодию. Даос решил испытать его и дал ему попробовать. Во время игры он делал замечания, исправлял и оживлял ритм.
- Ну, - сказал он в заключение, - для бренного мира и такая игра вне сравнений!

С этой поры Вэнь всем ядром своего сердца врезался в указанные ему глубины и прославился, как непревзойденный мастер.

На возвратном пути в Цинь, когда он был уже всего в нескольких десятках ли от дома, к вечеру полил сильный дождь. Деваться было некуда, и он устремился в небольшую деревушку у дороги. Выбирать особенно было некогда, и он быстро вбежал в первые попавшиеся ворота. Поднявшись в горницу, он обнаружил, что в доме нет как будто людей. Но вдруг вышла девушка лет семнадцати - восемнадцати, наружностью напоминавшая божественную фею. Она подняла голову, увидела гостя и ушла обратно в комнату.
В это время Вэнь был еще не женат, и его чувство было задето девушкой чрезвычайно глубоко.
Вскоре к гостю вышла старуха и спросила, что ему надо. Вэнь назвался и просил дать ему ночлег.
- Ночлег дать можно, - сказала старуха, - в этом неудобства нет. Вот только у нас не хватает кровати. Если не погнушаетесь, то можно будет дать вам на подстилку соломы.
Через некоторое время она пришла со свечой и постлала на земле солому. Вид у старухи был весьма приветливый. Вэнь спросил, как ее фамилия.
- Чжао, - отвечала она.
- А кто эта девушка? - продолжал спрашивать Вэнь.
- Это Хуаньнян. Она мне вторая, как говорится, дочь.
- Не соразмеряя того, как я беден и убог, - сказал Вэнь, - я хочу искать у вас поддержки, чтоб связать меня с ней. Что вы об этом думаете?
Старуха нахмурилась, растерянно замялась.
- В этом, видите ли, - отвечала она, - я уже не решусь принять вашего приказания.
- В чем же дело? - допрашивал ее Вэнь;
- Трудно мне вам это сказать, - промолвила старуха и, горестно задумавшись, прекратила разговор.

Когда она вышла, Вэнь посмотрел на подстилку: она была сырая и вонючая. Не решаясь на нее лечь, он сел, согнувшись, и заиграл на лютне, чтобы как - нибудь скоротать длинную ночь. Вскоре дождь перестал, и он по мокрой дороге пошел домой.
В уездном городе, где жил Вэнь, находился в это время господин Гэ, видный министерский чиновник, удалившийся, как говорится, "в тень рощи". Он любил ученых литераторов. Вэнь случайно посетил его и по его воле стал играть на своей лютне. А там, за занавесом двери, происходил в это время тайный разговор. Очевидно, кто - то из семьи Гэ смотрел и слушал. Вдруг, при движении ветра, занавес приоткрылся, и Вэнь увидел девушку в возрасте причесывающихся, красоты - для всего живущего поколения - исключительной.
Дело в том, что у Гэ была дочь, которую дома звали Лянгун ("Искусница"). Она отличалась умением писать стихи и песни - и в то же время славилась своей красотой. У Вэня дрогнуло сердце, и, вернувшись домой, он стал говорить об этом с матерью. Сваха сообщила Гэ, но тот, считая положение Вэня, как говорится, "ах, жалким", согласия не дал. Однако с тех пор, как его дочь услышала лютню Вэня, ее сердце тайно и всецело уже склонилось к обожанию. Она все время надеялась, что ей еще раз удастся послушать такую чудную игру. В то же время Вэнь ввиду того, что его брачное дело н& сладилось, отклонился от мечты, перестал думать о девушке и ходить к ним в дом.

Однажды девушка подобрала в своем саду листок какой - то старой бумаги, на котором была написана песнь:

"Жалость к последним остаткам весны".
Она гласила следующее:
Из - за этой досады становлюсь полоумной,
Дума моя превращается в воспоминание.
С каждым и каждым я днем чувством своим опрокинута.
Цветок хайтан несет мне опьянение,
Тополь и ива ранят весенней тоской.
Вместе с ними одною и той же тоской объята душа моя.
Ужасней всего - это то, что есть новая тоска,
Есть тоска старая;
Проходит одна - вновь вырастает другая, 
И выходит похоже на зеленую травку! 
С тех пор, как расстались мы, 
Лишь под этим небом вздыхания, недоумения 
Буду проводить я и вечер, и утро. 
Сегодняшний день - день весенней ущербной
для гор торопливости. Я до дна просмотрела осенние воды, 
Как на дорогу побросаны цветы! 
Ревнует мой сон ароматное одеяло, 
Пугают мне душу яшмовые часы. 
Спать я хочу, но как я могу уснуть? 
Говорят ведь, что долгая ночь словно год;
На мой же взгляд, одного года
Для сравнения с ночной стражей еще мало!
Пройдет три стражи - вот уже и три года,
А какой, скажите, человек за них не постареет?

Девушка стала их читать и напевать; прочла раза четыре и всем сердцем полюбила их, спрятала на груди и принесла домой. Дома она достала парчовой бумаги и с большим благоговением написала их на целом свитке, который и положила на стол. Через некоторое время хватилась их, но найти не могла и решила, что бумагу унес порыв ветра.
Гэ, случайно проходя через комнату дочери, подобрал бумагу и решил, что это сочинение Лянгун. Он пришел в негодование от этих развратных слов, сжег бумагу, но не хотел сказать об этом дочери. Им овладело теперь желание поскорее выдать ее замуж.

Сын правительственного комиссара из города Линь - цзы, некоего Лю, как раз в это время прислал, чтобы, как говорится, спросить ее имя. Гэ это пришлось по сердцу, но ему все - таки хотелось взглянуть разок на жениха. И тот явился в нарядном платье, стройный, красивый, с наилучшими манерами. Старику Гэ молодой человек очень понравился, и он усердно его угощал, выказывая ему самое большое внимание. Когда же тот простился и ушел, то под тем местом, где он сидел, оказался оброненным крючочек женского башмачка. Гэ тут же вознегодовал на легкомыслие и распущенность молодого человека, позвал сваху и сообщил ей об этом обстоятельстве, Молодой человек горячо протестовал против этой клеветы, но Гэ его не слушал, и дело на этом прекратилось.

У Гэ давно уже были семена зеленой хризантемы, которые ему жаль было кому - либо давать. Лянгун посадила их у себя в комнате. Вдруг на дворе у Вэня одна или две хризантемы превратились в зеленые. Друзья Вэня, услыхав об этом, сейчас же явились к нему, чтобы посмотреть на них и полюбоваться. Вэнь тоже стал ими дорожить.
Как - то утром он побежал на них взглянуть и на газоне нашел бумажку, на которой была написана песнь:
"Жалость к последним остаткам весны". Он стал читать стихи, еще и еще раз возвращаясь к началу, но не понимал, откуда они туда попали. А так как слово "весна" (чунь) явилось его собственным именем, то его недоумение возросло еще более. Он подсел к столу и стал аккуратно наносить, как говорится, красное и желтое, причем его примечания носили характер затрапезных вольностей. Как раз в это время до Гэ дошла весть об изменении хризантем Вэня в зеленые, и он лично явился к нему в дом. Увидев эту песнь, он схватил ее и начал просматривать, но Вэнь, ввиду вольного характера своих к ней замечаний, выхватил у него бумагу и скомкал ее. Гэ удалось взглянуть лишь на одну - две фразы, но это и были те самые стихи, что он нашел в женских комнатах своего дома. Сильно заподозрив здесь неладное, он и относительно этих семян зеленой хризантемы тоже пришел к догадке, что их подарила Вэню Лянгун.

Вернувшись домой, он сообщил об этом жене, ведя ей допросить по этому поводу Лянгун. Та заплакала и сказала, что хочет умереть. Дело, однако, так и осталось без ясных свидетельств: ничего существенно важного нельзя было добыть. Супруга Гэ, боясь, что это станет все более и более обнаруживаться, думала, что, пожалуй, лучше отдать девушку за Вэня. Гэ согласился, что это так, и разными окольными путями довел об этом до сведения Вэня.

Вэнь был BHЕ себя от радости и в тот же - день псозвав гостей, устроил обед зеленых хризантем. На - этом? обеде он зажёг благовонные свечи и играл на лютне. Разошлись только поздней ночью.
Когда он пошел спать, то мальчик, прислуживавший' ему в кабинете, сообщил ему, что он слышал, как лютня сама собой издавала звуки. Сначала он было думал, что это проказы слуг, но, убедившись, что это играет человек, доложил Вэию. Вэнь пошел туда сам, и в самом деле - мальчик не лгал. Звук у лютни был какой - то напряженно - неровный. Похоже было на то, что подражают ему, но еще неумело. Зажег огонь и внезапно вошел в комнату: пусто, никого не видать. Тогда Вэнь унес с собой лютню, и всю ночь лютня безмолвствовала.
Все это навело его на мысль, что тут лисица, и он определенно представлял себе, что она желает, как говорится, сделать поклон у дверей и стен его дома. Вследствие таких мыслей он каждый вечер играл ей по одной вещи, а затем ставил струны и предоставлял играть, являясь таким образом как бы ее учителем. И каждую ночь, притаившись, слушал ее. Наконец, на шестую или седьмую ночь, как будто бы начала выходить и вся вещь" и даже так мило, что стоило послушать.
Встретив, как говорится, лично свою молодую жену, Вэнь рассказал ей и она ему всю предыдущую историю с той самой песней. Из нее Вэнь узнал о том, через что прошла эта крепкая любовь, но откуда эти стихи, так и не мог понять.

Узнав о странных явлениях с играющей лютней, Лянгун пошла послушать.
- Нет, - сказала она, - это не лисица. Мелодия грустна и горька - в ней звук мертвого духа!
Вэнь не особенно этому поверил. Тогда Лянгун сообщила ему, что у нее в доме имеется древнее зеркало, имеющее свойство отражать бесовский лик. На следующий день послали человека за этим зеркалом и, выждав, когда раздадутся звуки лютни^ быстро вошли с зеркалом в руках. Засветили огонь, - и действительно? там была девушка. С растерянным видом забилась она в угол комнаты, но уже никуда больше укрыться не могла. Вэнь рассмотрел ее внимательно - оказывается, это Хуаньнян от Чжао! В совершенном изумлений Вэнь стал ее расспрашивать, докапываяеь до всего. Девушка плакала навзрыд. 
- Послушайте, - говорила она" - я ж ведь вам была той, что, как говорится, служит "вылравительницей хромания", так что нельзя сказать, чтоб ничего вам хорошего я не сделала. За что же вы меня преследуете?
Вэнь просил ее обещать, что если уберут зеркало, то она не ускользнет. Она дала согласие. Тогда Вэнь спрятал зеркало в футляр, и дева, усевшись подальше, стала рассказывать.
- Я - дочь губернатора, умершая тому назад уже сто лет. Смолоду я любила лютню и гусли. На гуслях я уже играла очень хорошо. Только вот на этом инструменте мне так и не удалось достать себе законного наставника. И это меня мучило даже там, за рядами истоков. Когда вы пожаловали нас своим посещением, мне довелось услышать ваше прекрасное исполнение, и с опрокинутой душой я устремилась к вам. Досадуя, что как существо иного мира я не могла, как говорится, услужить вам по части одежд, я тайно от вас сладила вам достойную подругу. Этим я хотела отблагодарить вас за чувство любви ко мне и привета. И вот помните женский башмачок сына Лю, а равно и простые строфы "Жалости к последним остаткам весны", - все это дело моих рук, так что нельзя сказать, чтобы я не потрудилась как следует, чтобы отблагодарить своего учителя.
Муж с женой поклонились ей и стали благодарить.
- Вашу вещь, - сказала Хуаньнян, - я уже более чем на половину осилила. Вот только самый дух, самую основную суть ее я еще не постигла окончательно. Пожалуйста, сыграйте мне еще разок!

Вэнь исполнил ее просьбу, причем тут же занялся подробнейшим изложением своих способов игры. Хуаньнян пришла в полную радость.
- Я уже все поняла! - воскликнула она.
И с этими словами встала, простилась и хотела уйти, по Лянгун, давно уже умевшая играть на гуслях, узнав от нее о ее мастерском владении этим инструментом, выразила желание прослушать ее разок. Хуаньнян не отказывалась. Ее мелодии и музыкальные фразы были не из тех, что можно одолеть в этом бренном мире.
Лянгун, отбивая такт, в свою очередь просила дать ей уроки этого искусства. Дева взяла кисть, дала ей волю и написала учебник игры, заключавший в себе восемнадцать статей.
После этого она снова поднялась и стала прощаться. Муж с женой пытались удерживать ее, усерднейше упрашивая, но она грустно - грустно сказала:
- Ваша с женой любовь, дорогой мой, словно цинь с сэ, и вы оба, конечно, звуки друг у друга, как говорится, понимаете. А мне, человеку с такой жалкой судьбой, разве иметь когда - либо такое счастье? Впрочем, если будет на то судьба, мы в следующей вашей жизни еще раз будем вместе!
С этими словами она вручила Вэню какой - то сверток.
- Вот вам мой маленький портрет. Если не забудете своей свахи, повесьте его у себя в спальне и, когда будете в хорошем расположении духа, зажгите благовонную свечу и сыграйте предо мной одну из ваших вещей. Я тогда собственным телом это восприму!
Вышла за двери и исчезла.



Комментарии переводчика

Из циньских - то есть из провинции Шэньси; древнее наименование этой местности - цинь.

...человека Дао. - "Человек Дао", то есть служитель Дао, объятый Дао человек - одно из литературных названий даосского монаха.

... с поджатыми ногами. - Буддийская практика созерцания требует, чтобы ноги были перекрещены и вывернуты подошвами вверх.

...вторая, как говорится, дочь - то есть племянница; Ляо Чжай берет выражение из. классической книги об обрядах.

...беден и убог... - Здесь всего - навсего самоуничижительная форма вежливости.

...связать меня с ней... - То есть посватать и женить меня. Ляо Чжай пользуется выражением, заимствованным из исторического повествования (в древней книге "Гоюй"), где речь идет о женитьбе.

...удалившийся, как говорится, "в тень рощи" - то есть в отставку.

..."ах, жалким". - Заимствовано из "Шицзина", древней книги песен:
Ах, жалко! Ах, ничтожно! 
Почему не идти домой?

Из - за этой досады - то есть из - за того, что уходит весна.

Цветок хайтан - дикая яблоня.

Я до дна просмотрела осенние воды... - То есть проглядела все глаза, чистые, как воды осени.

Яшмовые часы - то есть водяные, отмечающие особым звуком чередование часов.

...прислал... спросить ее имя. - Брачные обычаи в древности требовали, чтобы от жениха явился сват или сваха с письмом, дающим о нем сведения и спрашивающим об имени, происхождении, годе, месяце, дне и часе рождения невесты, чтобы можно было, вручив все это гадателю, ждать его определенного решения.

...крючочек женского башмачка. - На искалеченную в виде своеобразного треугольника ногу насаживается деревянный башмачок с загнутым вверх носочком.

...стал аккуратно наносить, как говорится, красное и желтое... - Читая книгу, многие китайцы любят отчеркивать то, что им нравится, красной, синей, желтой и другими красками. Свое восхищенно они выражают кружками и занятыми сбоку текста, а также примечаниями вверху страницы.

...сделать поклон у дверей, и стен его дома. - тo есть стать его ученицей.

Встретив, как говорится, лично свою молодую жену... - Древний обычай требовал, чтобы в день свадьбы жених в нарядном платье, со свитой явился в дом невесты, сделал обязательные подарки, вернулся назад и ждал ее уже у ворот своего дома.

...служит "выправительницей хромания"... - То есть свахой, названной так витиевато по древнему чипу, предназначенному доисторическим государем Фу - си к исполнению сходных с данной обязанностей.

За рядами истоков - то есть в могиле. Иначе говорят еще:
в желтых истоках.

Услужить вам по части одежд - то есть быть вам женой.

...словно цинь с сэ... - Обычный образ супружеского лада, напоминающего ладную игру близких друг к другу инструментов. в данном случае цинь и сэ. Цинь - старейший предшественник цитры, сэ - род настольных гуслей.

Вернуться в оглавление сборника "Монахи-волшебники"
Написать свое мнение на форуме !

Текст воспроизводится по изданию: Пу Сунлин. Рассказы о людях необычайных. М., 1988.
Последнее, наиболее полное комментированное и иллюстрированное издание новелл Пу Сун-лина в переводах В. М. Алексеева находится на сайте "Петербургское востоковедение"
(с) В. М. Алексеев, перевод, 1988
(с) Центр "Петербургское Востоковедение", 2000