Студент Чжун и осел

Чжун Цинъ - юй, известный в Ляодуне ученый, поехал в Цзинань держать экзамены второй степени. Там он услыхал, что у одного князя живет даос, который знает, суждено ли человеку доброе или злое, - и его потянуло туда пойти.
После второго экзамена он пошел и у знаменитого шаньдунского фонтана встретил даоса. Монаху было уже за шестьдесят. У него были длинные усы, спускавшиеся за грудь... Белый - белый такой даос! Возле него стеной стояла толпа вопрошавших о счастье и беде, и он всем давал ответы в неуловимых, загадочных выражениях. Заметив среди окружавших людей студента, даос выразил удовольствие и взялся с ним за руки.
- Я могу только уважать вас, сударь, - сказал он при этом, - за ваши душевные расположения и за вашу честную жизнь.
С этими словами он потащил его за руку во дворец и поднялся с ним вверх, чтобы поговорить без людей.
- Нет ли у вас желания знать свое будущее? - спросил он.
- Пожалуй, да1 - отвечал Чжун.
- Ваша счастливая судьба слишком незначительна. Однако надеюсь, что на этом экзамене будет успех. Боюсь только, что, вернувшись домой со всеми отличиями, вы уже не увидите более своей досточтимой матери.
Чжун отличался своим искренним почитанием родителей, так что, когда он это услыхал, слезы у него так и закапали. Он тут же выразил желание прервать экзамен и ехать домой, Но даос сказал ему на это:
- Если вы потом поедете, пропустив эту сессию, то и одной степени не получите!
- Мать умрет, - отвечал Чжун, - а я ее не увижу... Человеком просто - напросто мне быть и то уже нельзя. Что ж мне прибавит, если я даже буду министром или вообще сановником?
- Вот что, - сказал даос, - ваш покорный слуга с вами, сударь, имеет связь судьбы еще с прежней жизни. Мне придется теперь во что бы то ни стало сделать для вас все то, что в моих силах!

С этими словами он вручил студенту пилюлю.
- Пошлите ее, - продолжал он, - с человеком, и пусть он скачет домой и днем, и ночью. Если примут пилюлю, то удастся продлить жизнь на семь дней, так что, когда вы, закончив экзамены, приедете, то матери с сыном можно будет еще свидеться!
Студент спрятал пилюлю и быстро - быстро ушел, - с упавшим духом и потерянной волей.
- Трауру всей моей жизни на белом свете, - размышлял он, - наступает время. Стоит мне вернуться домой днем раньше, и я смогу лишний день послужить матери.
И вот он взял с собой слугу, нанял осла и сейчас же отправился на восток. Проехал этак с полверсты - как вдруг осел побежал обратно. Хлестали плеткой - не слушается. Стали тянуть за поводья - лег наземь. Студент потерял голову, и от волнения пот с него катился дождем. Слуга стал уговаривать его оставить это, но Чжун не слушал, нанял другого осла, но и с тем случилась та же история. А солнце уже взяло в рот горы, и студент окончательно не знал, что делать.
- Завтра, - уговаривал его слуга, - как раз заканчиваются экзамены. Стоит ли урывать эти какие - то сутки? Позвольте, барин, я пойду вперед, и дело будет прекрасно!

Студент был в безвыходном положении и согласился, но на следующий день кое - как наспех закончил все свои дела и сейчас же отправился в путь. Ехал без еды и отдыха - некогда было останавливаться, - торопливо двигался под звездным небом и наконец приехал.

Оказалось, что мать сильно расхворалась, ослабела и дошла до полного изнурения, но лишь только приняла волшебное лекарство, как начала выздоравливать и чувствовать себя сносно. Чжун вошел к ней поздороваться, стал у постели и заплакал, но мать махнула ему, чтобы он перестал, взяла его за руки и стала весело рассказывать. 
- Я только что видела во сне, словно я нахожусь в подземном суде. И вот вижу я, как у царя лицо стало ласковым и ясным. Говорит он будто мне: "Я просмотрел твою жизнь, в ней нет больших грехов; я хорошо знаю, какой у тебя прекрасный, любящий сын, - и дарую тебе еще дюжину лет жизни!"
Студент тоже повеселел. И действительно, через несколько дней мать стала ровной и бодрой, какой была всегда.

Не прошло и нескольких дней, как студенту сообщили о его успехе на экзамене. Он простился с матерью и поехал в Цзи. Прибыв - туда, он сунул придворным деньги и велел сказать даосу, зачем он тут. Даос вышел к нему радостный, и студент тут же повалился ему в ноги с приветливыми словами.
- Вот видите, - сказал даос, - вы одержали, как говорится, высокую победу на экзамене, да и почтеннейшая сударыня, ваша матушка, получила продление жизни! Все это получилось благодаря вашим совершенным добродетелям; при чем тут усилия даоса?
Студент опять выразил крайнее изумление, как это монах мог все это наперед узнать, и воспользовался случаем, чтобы поклониться и спросить о том, как сложится вся его жизнь.
- Никаких особо почетных мест для вас нет, - говорил ему монах, - Единственно, что вам будет, это лет семьдесят - восемьдесят жизни, этим и довольствуйтесь! Вы, скажу я вам теперь, в предыдущей своей жизни были вместе со мной буддийским монахом и моим другом. Как - то раз вы бросили в собаку камнем и нечаянно убили лягушку, которая уже успела переродиться в осла. Судя по тому, что предопределено за такие вещи, вам бы следовало иметь насильственную смерть. Однако в данном случае ваша сыновняя добродетель тронула божество, - и уже в звездах это устроено, в судьбу вашу внесено" - так что, наверное, никакой болезни у вас не будет. Вот только супруга ваша в предшествующем своем рождения была неверной женой, и, ей, собственно, полагалось бы остаться молодой вдовой. Однако опять - таки вы за свои добродетели имеете, продленную жизнь, что не соответствует ее судьбе, так что я боюсь, как бы через год не рухнула, как говорит поэт, яшмовая терраса.

Студент погрузился в грустное раздумье, а затем спросил, где теперь та, что продолжит ему семью. Даос сказал, что она живет в Чжунчжоу и что теперь ей четырнадцать лет.
- В случае, если вам представится какая - либо опасность или вообще придется круто, имейте в виду, что вам следует бежать на юго - восток!

Прошел год с чем - то. Жена Чжуна действительно захворала и умерла. Дядя его служил областным начальником в Сицзяне, и мать послала его проведать брата. Путь лежал как раз близ Чжунчжоу, так что он решил проехать по этим местам, желая идти навстречу прорицанию о второй жене. И вот он проезжал как - то через одну деревню, когда там шло представление, актеров из Линьхэ. В толпе было много нарядных дам, и Чжун уже собирался проехать мимо них, корректно подобрав поводья мула, как вдруг появился сорвавшийся с узды осел и стал бежать за ним следом, заставив мула брыкаться и бить, Чжун обернулся и плеткой ударил осла по ушам. Осел испугался и бросился стремительно бежать. Как раз в это время княжеский сын шести или семи лет сидел на руках у кормилицы у набережной. Осел помчался прямо на него, и так быстро, что окружавшая челядь не успела помешать: осел сбросил ребенка в реку. Все стали громко кричать и хотели задержать Чжуна, но тот пустил мула галопом и, вспомнив сразу слова даоса, стал изо всей мочи гнать его на юго - восток. Верст этак через десять он въехал в какую - то горную деревушку. У одних ворот сидел старик. Чжун слез с мула, пошел и сделал приветствие. Старик пригласил его войти. Он назвался Фаном и тут же спросил, откуда студент едет. Тот упал перед ним на землю и рассказал ему все, что случилось. Старик сказал, что это не беда, и пригласил Чжуна остановиться у него на некоторое время, чтобы дать уйти сыщикам.

К ночи в деревню дошли вести о случившемся, и Чжун тут только узнал, что то был княжеский сын. Старик был испуган донельзя.
- Если б кто другой, - восклицал он, - я мог бы еще постараться что - либо для вас сделать, но это был искренне любимый сын... Никак нельзя вам помочь!

Студент бросился умолять старика и без конца упрашивал его. Старик стал обдумывать.
- Ничего тут не поделать, - сказал он. - Пожалуйста, ночуйте эту ночь, пусть эта напряженность несколько ослабнет, тогда можно будет, пожалуй, еще потолковать!
Студент в страхе и унынии так всю ночь и не прилег. На следующий день, прислушавшись к разговорам, он узнал, что уже вышел приказ о розыске виновного и гонцы объявляют, что тот, кто примет и скроет .его у себя, будет казнен и брошен на площади. Старик выразил на лице тревогу, не сказал ни слова и ушел к себе. Студент в полном недоумении, весь объятый страхом, решительно не знал, на чем остановиться.

Среди ночи старик постучал к нему и вошел. Посидев некоторое время, он вдруг спросил его:
- Каков возраст вашей супруги? Студент отвечал, что он вдовец.
- Ну, вот, - сказал повеселевший старик, - мои планы, значит, осуществляются!
- Как так? - спросил студент.
- Дело, видите, вот в чем, - говорил старик. - Муж моей сестры, увлекшись исканием веры, повесил, как говорится, свой посох в южных горах. Да и сестра - то уже умерла, оставив после себя девочку - сироту, которая воспитывается у меня. Очень, знаете, умная девочка! Вот если б ей, как говорится, услужить вам по уборке комнат, - что вы на это скажете?
Студент был рад тому, что все это совпадает со словами даоса, да и надеялся к тому же, что, породнившись так близко со стариком, он, может быть, добьется от него всего прочего.
- Я, ничтожный студент, конечно, искренне счастлив, - сказал он. - Только ведь я преступник, да еще из дальних краев. Я боюсь, как бы не вовлечь в беду дорогого тестя!
- Вот в этом именно я и вижу для вас выход, - отвечал старик. - Муж сестры моей достиг высшей святости в делах своей веры, но давно уже ни в какие человеческие дела не вмешивается. Но после того, как вы вместе выпьете свою брачную чашу, он, конечно, с вами и женой подумает о деле и, наверное, найдет средство выпутаться

Студенту это еще более понравилось, и он поселился у тестя.
Жене его было шестнадцать лет. Красоты она была поразительной, равной не сыскать! Студент, сидя с ней, бывало, нет - нет да и вздохнет.
- Если я даже плоха, - обижалась молодая, - то за что же все - таки ты меня так невзлюбил и презираешь?
- Жена милая, - извинялся и ласково говорил студент, - ты - святая фея, и быть тебе парой я считаю за счастье. Однако есть тут одно несчастье, которое, боюсь, отвратит тебя от меня и разъединит нас!
И рассказал все, как было.
- Какой же подлец мой дядя! - негодовала жена. - Он не мог сам ничего придумать против этого несчастия, заполнившего тебе все небо, и, ничего мне прямо не говоря, бросил меня в глухую яму!

Студент стал перед нею на колени и не поднимался.
- Милая, - говорил он ей, - это ведь я, ничтожный твой студент, умолял твоего дядю о спасении от смерти. Дядя твой добрый, милосердный человек, но у него иссякли все способы помочь мне, и я только от него узнал, что ты, милая, сумеешь оживить мертвого человека и покрыть мясом белую кость!.. Я, по совести говоря, недостоин того, чтобы быть подходящим тебе супругом, однако мой дом, к счастью, ничем не запятнан и не опустился, так что если мне удастся благодаря тебе снова, так сказать, возродиться, то будь уверена, что близок день, когда в моем доме я буду чтить тебя, как божество Бодисатвы, пахучими цветами и благоговейно приносимыми дарами.
- Ну, раз дело дошло до этого, - вздохнула жена, - какие еще тут разговоры? Дело, однако, в том, что с тех пор, как мой отец обрил голову в своей чжао - ти, моя дочерняя привязанность к нему совершенно иссякла. Однако, нечего делать, пойдем вдвоем умолять его. Боюсь, знаешь, придется вытерпеть от него немалые унижения!

И вот однажды ночью она не легла спать, а стала из сукна и ваты делать толстые наколенники, которые вложила себе и мужу в нижние части одежд, а затем наняла носилки, в которых они двинулись к Южным горам.

Прошли по горам верст пять, а то и больше. Чем глубже уходили в горы, тем изломаннее был путь, опасный до последней степени, так что нельзя уже стало! долее сидеть в носилках... Слезли... Однако молодой женщине на каждом полушаге пришлось испытывать серьезные затруднения, и студент тащил ее - за руку и поддерживал. Выбиваясь из последних сил, спотыкаясь и карабкаясь, наконец добрались доверху и сейчас же увидели ворота горного храма. Сели отдохнуть. Женщина запыхалась, была вся в поту, который с нее так и струился, а за ним стекали вниз ее румяна и белила. Муж посмотрел на нее - и не мог перенести - ее вида.
- Ради себя, несчастного, - говорил он, - я заставил тебя, милая, подвергаться таким огорчениям и неприятностям!
- Боюсь, - отвечала она с грустью в голосе, - что это еще не все.
Отдохнув немного, супруги вошли в ланьжо, сделали молитвенное склонение перед статуей Будды и стали продвигаться дальше. Кружа по переходам, вошли они наконец в келью монахов, где увидели старого хэшана, сидевшего поджав ноги и как бы с уснувшими глазами. Мальчик держал в руках метелку от мух и служил ему. На пространстве квадратной сажени все было в келье выметено, вычищено, - так и сияло чисто< той. Однако перед лавкой, на которой сидел хэшан, были сплошь насыпаны мелкие камешки, словно кучи небесных звезд. Женщина не посмела выбирать и вошла в келью на коленях прямо по камням. За ней следом полз студент.
Хэшан открыл глаза, взглянул и сейчас же снова их закрыл. Женщина приветствовала его,
- Давно уже я не приветствовала вас, родитель... Теперь я уже замужем... И вот мы вместе с мужем явились...

Хэшан долго сидел молча. Потом открыл глаза, взглянул и сказал:
- Ты, девчонка, сильно человеку надоела! И больше не стал разговаривать. Муж и жена остались стоять на коленях. Прошло долгое время. Силы мышц окончательно ослабели, а камни, казалось, готовы были вдавиться в кости. Боль была совершенно нестерпимая.

Через некоторое время хэшан опять заговорил.
- Мула привели или нет? - спросил он.
- Нет, - отвечала жена.
- Муж с женой, сейчас же уходите, - продолжал он, - и быстро приведите мула.
Супруги поклонились, поднялись и заковыляли в путь. Затем, вернувшись домой, исполнили волю хэшана в точности. Хотя они и не понимали, в чем тут дело, но ограничились тем, что пали на землю и повиновались.

Через несколько дней прошел слух, что виновник найден. Его казнили, и муж с женой стали друг друга поздравлять.
Прошло еще некоторое время... С гор прислали мальчика, который вручил студенту сломанную бамбуковину.
- Умерший вместо вас, - передал он, - вот этот государь...
Затем мальчик передал студенту приказание похоронить бамбуковину и совершить похоронное жертвоприношение, чтобы разрешить таким образом обиду бамбука - дерева.
Студент осмотрел палку. На отломленном ее конце были следы крови. Он прочел молитвенное обращение и похоронил.
Муж и жена не решились дольше здесь жить и, спеша в пути день и ночь, вернулись к себе в Ляоян.



Комментарии переводчика

...рухнула, как говорит поэт, яшмовая терраса. - Перефразировка выражения из оды поэта Лю Юйси умершей жене!
Да! Лежит во прахе лютня дорогая,
И распущены все струны на колках, 
Да! Упала яшмой крытая терраса,
И пусты уже зеркальные шкафы!

...повесил, как говорится, свой посох... - Буддийский монах не должен своим посохом касаться земли. Поэтому дома он его вешает на стену, а во время ходьбы размахивает им. Таков строгий ритуал буддистов.

...услужить вам по уборке комнат... - Вежливо - самоуничижительное выражение для понятия "быть женой", ведущее начало с давних времен, когда ханьскому императору (III в. до н. э.) будущий тесть говорил: "У вашего верноподданного, государь, есть молодая дочь, которую я хочу сделать вашей служанкой с метлой и сорным коробом".

Чжаоти - приблизительная передача санскритского слова "вихара" - храм отшельника.

Ланьжо - название буддийского храма, передающее китайскими иероглифами санскритское слово "лаяна", что значит: место покоя и отдыха.

На пространстве квадратной сажени - то есть на пространстве, какое полагается по ритуалу для кельи монаха.

...этот государь... - Поэтический эпитет бамбука, которому посвящены одни из лучших страниц китайской поэзии.

Вернуться в оглавление сборника "Монахи-волшебники"
Написать свое мнение на форуме !

Текст воспроизводится по изданию: Пу Сунлин. Рассказы о людях необычайных. М., 1988.
Последнее, наиболее полное комментированное и иллюстрированное издание новелл Пу Сун-лина в переводах В. М. Алексеева находится на сайте "Петербургское востоковедение"
(с) В. М. Алексеев, перевод, 1988
(с) Центр "Петербургское Востоковедение", 2000