Вот, не знала, куда это сообщение засунуть. Один товарищ прислал ссылку на "Маленького принца" А. де Сент-Экзюпери, на китайском языке http://www.xiaoshuo.com/readindex/index_0017375.html

Акутагава Рюноскэ. Святой

В старину жил один человек. Он пришел в город Осака наниматься на
службу. Полное его имя неизвестно, и поскольку он пришел из деревни, чтобы
поступить в услужение, его называли, говорят, просто Гонскэ.
Пройдя за занавеску конторы по найму слуг, Гонскэ обратился с просьбой
к чиновнику, сосавшему трубку с длинным чубуком.
- Господин чиновник, я хочу стать святым. Определите меня на такое
место, где бы я мог им стать.
Чиновник так и остался сидеть, не в силах произнести ни слова, будто
его хватил солнечный удар.
- Господин чиновник! Не слышите, что ли? Я хочу стать святым и поэтому
прошу подыскать мне подходящую службу.
Чиновник наконец пришел в себя.
- Искренне сожалею, - промолвил он, снова принимаясь сосать свою
трубку, - но дело в том, что в нашей конторе еще ни разу не приходилось
определять кого-нибудь в святые. Может быть, вы обратитесь в другое место?
Но Гонскэ, с недовольным видом выставив вперед колени, обтянутые
светло-зелеными штанами, стал протестовать.
- Что-то вы не то говорите. Разве вы не знаете, что написано на вывеске
вашей конторы? Разве не говорится там: "Определяем на любую службу"? А раз
пишете "на любую", значит, и должны устраивать на любую, какую бы от вас не
потребовали. Или ваша вывеска только для того, чтобы людей обманывать?
Действительно, если взглянуть на дело с этой стороны, то у Гонскэ были
все основания возмущаться.
- Нет, на нашей вывеске все сущая правда, - поспешил уверить его
чиновник. - И если уж вы непременно хотите, чтобы мы подыскали вам службу,
где можно стать святым, зайдите завтра. А мы постараемся сегодня разузнать,
нет ли поблизости чего-нибудь подходящего.
И чтобы хоть как-нибудь оттянуть время, чиновник принял просьбу Гонскэ.
Но откуда было ему знать, на какой службе можно выучиться ремеслу святого?
Поэтому, едва выпроводить Гонскэ, чиновник сразу же отправился к лекарю,
жившему неподалеку. Изложив ему суть дела, он обеспокоенно спросил:
- Как же быть? Не знаете ли вы, сэнсэй, куда лучше определить человека,
чтобы он выучился на святого?
Такой вопрос, естественно, и лекаря поставил в тупик. Некоторое время
он сидел, скрестив руки, тупо уставившись на сосну во дворе. Но тут вступила
злая жена лекаря, по прозвищу Старая Лиса, которая слышала рассказ
чиновника:
- А вы его к нам присылайте. В нашем доме он за два-три года наверняка
узнает все, что нужно, чтобы стать святым, - уверила она чиновника.
- Да что вы говорите? - обрадовался тот. - Как хорошо, что я зашел к
вам! Премного благодарен! Я всегда чувствовал, что у вас, врачей, есть
что-то общее со святыми!
И невежественный чиновник, отвешивая поклон за поклоном, удалился.
Лекарь с кислой миной выпроводил чиновника, а затем обрушился с
проклятиями на жену:
- Что за чушь ты тут нагородила? Вообрази, что будет, если этот
деревенщина поднимет скандал, убедившись, что, сколько бы лет он ни прожил у
нас, никакого секрета бессмертия не узнает?
Однако жена и не думала оправдываться.
- Помолчал бы лучше. С таким честным дураком, как ты, в этом жестоком
мире и на чашку риса не заработаешь, - презрительно усмехаясь, парировала
она упреки мужа.
Итак, на следующий день, как и было договорено, бывший деревенский
житель Гонскэ в сопровождении чиновника явился в дом лекаря. На этот раз на
нем было хаори с гербами, - наверное, он считал, что так и полагается быть
одетым, когда приходишь в первый раз знакомиться, - и теперь он по виду
ничем не отличался от простого крестьянина. Как раз этого-то, видимо, никто
и не ожидал. Лекарь так и уставился на Гонскэ, словно перед ним был
диковинный зверь из заморских краев. Пристально глядя в глаза Гонскэ, он
подозрительно спросил:
- Говорят, ты хочешь стать святым. А почему, собственно, у тебя
появилось такое желание?
- Да никакой особой причины нет. Просто, глядя как-то на Осакский
замок, я подумал, что даже такие выдающиеся люди, как Тоетоми Хидэеси, в
конце концов все-таки умирают. Выходит, что человек, как бы ни велики были
его дела, все равно умрет.
- Значит, ты готов выполнять любую работу, только бы стать святым? -
воспользовавшись моментом, вмешалась в разговор хитрая лекарша.
- Да, чтобы стать святым, я согласен на любую работу.
- Так поступай ко мне на службу сроком на двадцать лет, и на последнем
году я обучу тебя искусству святого.
- Да что вы говорите? Вот уж счастье-то мне привалило! Премного вам
благодарен.
- Но все двадцать лет ты будешь за это служить мне, не получая ни гроша
платы.
- Хорошо, хорошо, я согласен!
С той поры Гонскэ двадцать лет работал на лекаря. Воду носил. Дрова
колол. Обед варил. Дом и двор подметал. И вдобавок таскал ящик с лекарствами
за лекарем, когда тот выходил из дому. И при этом он ни разу не попросил ни
гроша за свою службу. Такого бесценного слуги не сыскать было во всей
Японии.
Но вот прошло наконец двадцать лет, и Гонскэ, надев, как и в первый
день своего прихода, хаори с гербами, предстал перед хозяином и хозяйкой. Он
почтительно поблагодарил их за все, что они для него сделали в эти прошедшие
двадцать лет, и сказал:
- А теперь мне хотелось бы, чтобы вы, по нашему давнему уговору,
научили меня искусству святого - быть нестареющим и бессмертным.
Просьба Гонскэ привела лекаря в замешательство: он не знал, что
ответить слуге. Ведь нельзя же теперь, после того как Гонскэ прослужил
двадцать лет, не получив ни гроша, сказать ему, что, мол, искусству святого
они научить его не могут. Ничего не оставалось лекарю, как холодно ответить:
- Это ведь не я, а моя жена знает секрет, как стать святым. Пусть она
тебя и научит.
И сказав это, лекарь отвернулся от Гонскэ.
Однако жена его и глазом не моргнула.
- Что ж, я научу тебя секретам святого, но ты должен будешь исполнить в
точности все, что я тебе велю, как бы трудно это ни было. Если же ты не
исполнишь хотя бы один мой приказ, ты не только не станешь святым, но должен
будешь служить мне без всякой платы еще двадцать лет. Иначе тебя постигнет
страшная кара, и ты умрешь.
- Слушаюсь! Я постараюсь в точности исполнить все, что вы изволите
приказать как бы трудно это ни было.
Гонскэ, радуясь всей душой, ждал, что прикажет ему сделать хозяйка.
- В таком случае заберись на сосну, что растет во дворе, - последовал
приказ лекарши. Разумеется, она не могла знать ни какого секрета, как стать
святым. Просто она хотела, наверное дать Гонскэ очень трудный, невыполнимый
приказ и заставить его служить задаром еще двадцать лет. Однако едва Гонскэ
услышал слова хозяйки, как тот час же вскарабкался на сосну.
- Выше! Еще, еще выше! - командовала лекарша, стоя на краю веранды и
глядя на Гонскэ, взбиравшегося на дерево.
И вот уже хаори Гонскэ с гербами развевается на самой верхушке высокой
сосны, растущей во дворе дома лекаря.
- Теперь отпусти правую руку!
Гонскэ, изо всех сил уцепившись левой рукой за толстый сук, осторожно
разжал правую руку.
- Теперь отпусти левую руку!
- Эй, подожди! - раздался голос лекаря. - Ведь стоит этому деревенщине
отпустить левую руку, как он тут же шлепнется на землю. Там ведь камни, ему
наверняка не уцелеть.
И на веранде появился лекарь со встревоженным лицом.
- Не суйся не в свое дело! Положись во всем на меня. ...Так отпускай же
левую руку.
Не успели замолкнуть эти слова лекарши, как Гонскэ, собравшись с духом,
отпустил и левую руку. Что ни говори, трудно рассчитывать, чтобы человек,
взобравшийся на самую верхушку дерева, не упал, если отпустит обе руки. И в
самом деле, в тот же миг фигура Гонскэ в хаори с гербами отделилась от
вершины сосны. Но, оторвавшись от дерева, Гонскэ вовсе не думал падать на
землю - чудесным образом замер он неподвижно среди светлого неба, словно
кукла в спектакле "дзерури".
- Премного вам благодарен за то, что вашими заботами и я смог
причислиться к лику святых.
Произнеся с вежливым поклоном эти слова, Гонскэ спокойно зашагал по
синему небу и, удаляясь все дальше и дальше, скрылся наконец в высоких
облаках...
Что потом стало с лекарем и его женой, никто не знает. Сосна же, что
росла во дворе их дома, прожила еще долго. Говорят, что сам Тацугоро Едоя
велел специально пересадить это огромное, в четыре обхвата, дерево в свой
сад, чтобы любоваться им, когда оно покрыто снегом.

Акутагава Рюноскэ был замечательным писателем. Странным, но замечательным.

Всем советую почитать Владимира Михайлова серию "Капитан Ульдемир".
С одной стороны - качественная советская фантастика (и не мудрено: товарищ - ФизикЯдерщик) с другой стороны философские размышления человека, который из всей академ.науки глубже всего изучает матрию, с некой мелкой поправкой, конечно, на советские времена)))

Уважаемые господа! Как Вы считаете Набоков богохульничает в этом рассказе ? Совершенная противоположность Акутагаве Рюноске, не правда ли?
Владимир Набоков.
Гроза
На углу, под шатром цветущей липы, обдало меня буйным благоуханием. Туманные громады поднимались по ночному небу, и когда поглощен был последний звездный просвет, слепой ветер, закрыв лицо рукавами, низко пронесся вдоль опустевшей улицы. В тусклой темноте, над железным ставнем парикмахерской, маятником заходил висячий щит, золотое блюдо.
Вернувшись домой, я застал ветер уже в комнате: - он хлопнул оконной рамой и поспешно отхлынул, когда я прикрыл за
собою дверь. Внизу, под окном, был глубокий двор, где днем
сияли, сквозь кусты сирени, рубашки, распятые на светлых
веревках, и откуда взлетали порой, печальным лаем, голоса,-
старьевщиков, закупателей пустых бутылок,- нет-нет,-
разрыдается искалеченная скрипка; и однажды пришла тучная
белокурая женщина, стала посреди двора, да так хорошо запела,
что из всех окон свесились горничные, нагнулись голые шеи,- и
потом, когда женщина кончила петь, стало необыкновенно тихо,-
только в коридоре всхлипывала и сморкалась неопрятная вдова, у
которой я снимал комнату.
А теперь там внизу набухала душная мгла,- но вот слепой ветер, что беспомощно сполз в глубину, снова потянулся вверх,- и вдруг - прозрел, взмыл, и в янтарных провалах в черной стене напротив заметались тени 'рук, волос, ловили улетающие рамы,
звонко и крепко запирали окна. Окна погасли. И тотчас же в
темно-лиловом небе тронулась, покатилась глухая груда,
отдаленный гром. И стало тихо, как тогда, когда замолкла нищая,
прижав руки к полной груди.
В этой тишине я заснул, ослабев от счастия, о котором писать не умею,- и сон мой был полон тобой.
Проснулся я оттого, что ночь рушилась. Дикое, бледное блистание летало по небу, как быстрый отсвет исполинских спиц. Грохот за грохотом ломал небо. Широко и шумно шел дождь.
Меня опьянили эти синеватые содрогания, легкий и острый холод. Я стал у мокрого подоконника, вдыхая неземной воздух, от которого сердце звенело, как стекло.
Все ближе, все великолепнее гремела по облакам колесница пророка. Светом сумасшествия, пронзительных видений, озарен был ночной мир, железные склоны крыш. бегущие кусты спреин. Громовержец, седой исполин, с бурной бородою, закинутой ветром за плечо, в ослепительном, летучем облачении, стоял, подавшись назад, на огненной колеснице и напряженными руками сдерживал гигантских коней своих: - вороная масть, гривы - фиолетовый
пожар. Они понесли, они брызгали трескучей искристой пеной,
колесница кренилась, тщетно рвал вожжи растерянный пророк. Лицо
его было искажено ветром и напряжением, вихрь, откинув складки,
обнажил могучее колено,- а кони, взмахивая пылающими гривами,
летели - все буйственнее - вниз по тучам, вниз. Вот громовым
шепотом промчались они по блестящей крыше, колесницу шарахнуло,
зашатался Илья,- и кони, обезумев от прикосновения земного
металла, снова вспрянули. Пророк был сброшен. Одно колесо
отшибло. Я видел из своего окна, как покатился вниз по крыше
громадный огненный обод и, покачнувшись на краю, .прыгнул в
сумрак. А кони, влача за собою опрокинутую, прыгающую
колесницу, уже летели по вышним тучам, гул умолкал, и вот -
грозовой огонь исчез в лиловых безднах.
Громовержец, павший на крышу, грузно встал, плесницы его заскользили,- он ногой пробил слуховое окошко, охнул, широким
движением руки удержался за трубу. Медленно поворачивая
потемневшее лицо. он что-то искал глазами,- верно колесо,
соскочившее с золотой оси. Потом глянул вверх, вцепившись
пальцами в растрепанную бороду, сердито покачал головой,- это
случалось вероятно не впервые,- и, прихрамывая, стал осторожно
спускаться.
Оторвавшись от окна, спеша и волнуясь, я накинул халат и сбежал по крутой лестнице прямо во двор. Гроза отлетела, но еще веял дождь. Восток дивно бледнел.
Двор, что сверху казался налитым густым сумраком, был на самом деле полон тонким тающим туманом. Посередине, на тусклом от сырости газоне, стоял сутулый, тощий старик в промокшей рясе и бормотал что-то, посматривая по сторонам. Заметив меня, он сердито моргнул:
- Ты, Елисей?
Я поклонился. Пророк цокнул языком, потирая ладонью смуглую лысину: - Колесо потерял. Отыщи-ка.
Дождь перестал. Над крышами пылали громадные облака. Кругом, в синеватом, сонном воздухе, плавали кусты, забор, блестящая собачья конура. Долго шарили мы по углам,- старик
кряхтел, подхватывал тяжелый подол, шлепал тупыми сандалиями по
лужам, и с кончика крупного костистого носа свисала светлая
капля. Отодвинув низкую ветку сирени, я заметил на куче сору,
среди битого стекла, тонкое железное колесо,- видимо от
детской коляски, Старик жарко дохнул над самым моим ухом и
поспешно, даже грубовато отстранив меня, схватил и поднял
ржавый круг. Радостно подмигнул мне:
- Вот куда закатилось...
Потом на меня уставился, сдвинув седые брови,- и, словно что-то вспомнив, внушительно сказал:
- Отвернись, Елисей.
Я послушался. Даже зажмурился. Постоял так с минуту,- и дольше не выдержал...
Пустой двор. Только старая лохматая собака с поседелой мордой вытянулась из конуры и, как человек, глядела вверх испуганными карими глазами. Я поднял голову. Илья карабкался вверх по крыше, и железный обод поблескивал у него за спиной. Над черными трубами оранжевой кудрявой горой стояло заревое облако, за ним второе, третье. Мы глядели вместе с притихшей собакой, как пророк, поднявшись до гребня крыши, спокойно и неторопливо перебрался на облако и стал лезть вверх, тяжело ступая по рыхлому огню.
Солнце стрельнуло в его колесо, и оно сразу стало золотым, громадным,- да и сам Илья казался теперь облаченным в пламя, сливаясь с той райской тучей, по которой он шел все выше, все выше, пока не исчез в пылающем воздушном ущелье.
Только тогда хриплым утренним лаем залился дряхлый пес,- и хлынула рябь по яркой глади дождевой лужи; от легкого ветра
колыхнулась пунцовая герань на балконах, проснулись два-три
окна,- и в промокших клетчатых туфлях, в блеклом халате я
выбежал на улицу и, догоняя первый, сонный трамвай, запахивая
полы на бегу, все посмеивался, воображая, как сейчас приду к
тебе и буду рассказывать о ночном, воздушном крушении, о
старом, сердитом пророке, упавшем ко мне во двор.

перевела вот Сань Мао. Это тайваньская писательница, ХХ век. на русский, по ходу, её произведения ещё никто не переводил. а зря... рассказики прикольные. да и тётка сама интересная была. на колготках повесилась,кстати...

Ангел – хранитель
За несколько дней до рождества соседский ребёнок подарил мне картонного ангела.
- Он ненастоящий, ангелов не существует, остаётся только вырезать их из бумаги. Открыв калитку, Томми вошёл ко мне в сад и мы разговорились
- На самом деле ангелы существуют. У меня их два,– подмигивая, я сказал ребёнку.
- Где? – Томми поднял голову и недоверчиво спросил меня.
- Сейчас ух уже не увидишь. Если бы ты знал меня несколько лет назад. В то время я с ними вместе жил, – я потрепал его за волосы.
- Но где? Где они сейчас живут? – с неподдельным интересном расспрашивал Томми.
- Вон там, они живут под той звездой.
- Честно? Ты не обманываешь меня?
- Честно.
- Если это ангелы, то как ты остался без них? Мне кажется это всё неправда.
- В то время я не знал, не понимал и не чувствовал, что эти два ангела постоянно оберегали меня, даже ночью, не смыкая глаз, охраняли меня.
- А есть ещё люди, которые даже постоянно живя с ними, не чувствуют этого?
- Да, их очень много. Большинство похожи на меня и ничего не ощущают.
- И это всё дети? Почему ангелы должны охранять детей?
- Потому что, перед тем, как Бог передаёт ребёнка ангелу,он сначала тихонько передаёт сердце ангела ребёнку. И когда ребёнок ещё не появился, как только ангел слышит, как бьётся сердце ребёнка, от растрогано начинает плакать.
- Англы страдают? Ты говоришь, они плачут?
- Они часто плачут, потому что очень любят детей, которых оберегают. Они плачут всю жизнь и никак не могут вытереть слёзы, потому что должны крыльями покрывать ребёнка. Даже на секунду не могут оторваться, чтобы взять платок, потому что боятся, что на ребёнка может подуть ветер или полить дождь и он заболеет.
- Ты врёшь! Где же такие глупые ангелы?! – Томми засмеялся и начал качаться на заборе.
- Но однажды оберегаемый ребёнок так или иначе вырастает, и говорит ангелу: «Мне пора идти, - и добавляет, - пожалуйста, не ходи за мной, мне это надоело».
- А что отвечают ангелы? – спросил Томми.
- Ангелы? Они переглядываются, ничего не говоря отдают все самые драгоценные вещи ребёнку, который собирается уйти, тот взваливает их на плечи и не оборачиваясь уходит.
- Когда закрывают дверь, они плачут?
- Когда им плакать? Они только успевают взлететь немного повыше и смотреть на ребёнка, а ребёнок чем дальше, тем больше и быстрее отдаляется. А ангелы стареют и готовы отдать жизнь, чтобы ещё хотя бы раз взглянуть на ребёнка. Ребёнок превращается в чёрную точку, а потом и вовсе исчезает. И тогда два ангела медленно летят домой, закрывают дверь, выключают свет и в темноте начинают плакать.
- А куда уходят дети? – спросил Томми.
- Куда уходят – не важно. Больше всего жалко двух ангелов, они потеряли ребёнка, а вместе с ним и сердце, и под крыльями больше нет того, кого они так долго оберегали. И теперь они наконец-то могут отдохнуть. Но крылья, так долго будучи раскрытыми, окоченели и онемели. И их теперь невозможно сложить.
- А как же дети? Они что не ценят ангелов, которые их охраняли?
- Когда дует ветер и идёт дождь, естественно, они вспоминают о крыльях, которые их оберегали, и могут поплакать, вспоминая о них.
- Получается, что вспоминают только пользу от крыльев, а не ценят самих ангелов?
От этих слов Томми я надолго оцепенел, сжимая бумажного ангела и молча уставившись на море, укутанное сумерками.
- Потом они действительно скучают по ангелам, – медленно сказал я.
- Когда?
- Когда те дети знают, что этот день уже нельзя вернуть назад, они действительно начинают и днём и ночью скучать по своим ангелам.
- А почему нельзя вернуть?
- Потому что повзрослевшие дети, однажды проснувшись рано утром, вдруг обнаруживают, что у них самих выросли крылья, что они сами превращаются в ангелов.
- Иметь крылья –не так уж плохо, можно летать.
- Ангелы хранители не могут летать. Их крылья нужны только для того, чтобы заслонять от ветра и укрывать от дождя, летать они не умеют.
- А под крыльями что? А у нового ангела другая работа?
- Такая же. А под крыльями- маленькая комната, дом для нового ребёнка; ещё там любовь и слёзы.
- Тяжела работа ангелов, – серьёзно заключил Томми.
- Действительно тяжела, но они считают её самой счастливой.
Томми уставился на меня и снова задал вопрос:
- Ты говоришь, у тебя действительно было два таких ангела?
- Действительно, – я с уверенностью кивнул.
- А почему ты не пошёл с ними?
- Я уже говорил, только когда ангелы уходят, тебя осеняет, кто они были на самом деле, раньше этого понять невозможно.
- Не понимаю о чём ты говоришь, - пожал плечами Томми.
- Однажды ты повзрослеешь и поймёшь, сейчас ты и не можешь этого понять. Однажды твои папа и мама…
Томми вдруг оборвал мои слова и громко сказал:
- Мой папа целый день на работе в банке, вечером преподаёт в университете, его никогда нету дома, никогда с нами не играет. Моя мама с утра до вечера стирает, готовит и убирает и постоянно нас ругает, в них нет ничего интересного.
Когда он закончил говорить, на крыльце появилась мама Томми, и закричала: « Томми, иди ужинать! Ты где?»
- Вот видишь, постоянно ищет меня, чтобы я кушал и кушал, очень надоедает.
Томми спрыгнул с забора, кивнул мне и побежал в сторону дома, говоря:
- Было бы хорошо, если б у меня тоже были такие два ангела, но не с моим счастьем.
Томми, сейчас ты ещё не знаешь, но когда узнаешь, будет уже поздно…

Я читаю сейчас Да Чен "Братья".



У могущественного китайского генерала рождаются два сына: один – в браке, другой – незаконнорожденный. Братья растут, не подозревая о существовании друг друга. Оба – разделенные расстоянием и возможностями — неизменно идут к поставленной цели. Один хочет прославить своего отца, другой – его уничтожить. Однажды их пути пересекутся.
Увлекательный сюжет, в котором есть место любви и верности, ненависти и разрушающей личность всеобъемлющей жажде мести, писатель использует для того, чтобы рассказать об одном из самых драматических периодов в истории КНР.
Действие романа начинается в 1960 и завершается в 1998 г., захватывая времена культа личности Мао Цзэдуна, разрушительный период Культурной революции и массовых репрессий, смены внутренней и внешней политики страны после смерти Мао и развития демократического движения в Китае. Кульминацией становятся события на площади Тяньаньмынь 4 июня 1989 г., участниками которых являются оба главных героя, находящиеся по разные стороны баррикад.

Я еще только начала читать, но сюжет увлекательный, мне нравится. Хотя когда я только увидела, какой там русский перевод, даже читать расхотелось. Взять хотя бы имена: всякие Ксиа и Лоны меня убили. А еще там упоминается произведение "红楼梦" (Сон в красном тереме), название перевели как "Мечта о красном особняке". Когда увидела такой вариант перевода, долго думала, что это за призведение такое "Мечта о красном особняке", и почему я о нем не знаю Тем более что имя автора тоже переделали до неузнаваемости: Чио Дзичин

Еще один перл от переводчика: одну из героинь отправили в "Ксинджиан" (у меня сильное подозрение, что под этим загадочным географическим названием скрывается Синьцзян)
Не, реально, за такой перевод хочется расстрелять!

Роман японской писательницы Каори Экуни "Ты сияй, звезда ночная"
В аннотации к книге, писательницу Каори Экуни, лауреата премии Мурасаки, называют "живой классик альтернативной японской прозы".
Может и так, но кажется многих современных японский писателей называют классиками. Ту же Банану Ёсимото. Ну да ладно...
_ _ _ _
Молодая японская семья переживает первый год совместной жизни. С виду образцовая семья, как с рекламы. Обоим нет еще 30 лет.
Все вроде бы хорошо. Совместная жизнь, друзья, гордые и довольные их браком родители.

Но... Муж - гей, педантичный врач терапевт. А у жены справка о "легкой психической нестабильности".
Муж имеет давнего любовника, а жена с утра до вечера поглощает алкоголь, периодически разговаривая с лиловым человечком.
Никто из них не хотел жить семейной жизнью.
Но для этих людей, брак, это единственная возможность отгородиться от "нормального" мира.
В чем-то это дань родителям, которые как это часто происходит, живут своими ценностями и ничего не знают о своих детях.
Попытка получить право жить свой жизнью. Так, как Муцуки и Секо (молодожены) хотят жить.
Они счастливы, живя вместе, хотя со временем начинают погружаться в безумие, пытаясь противостоять внешнему миру.
И зыбкий, неожиданный, во многом неопределенный конец, подтверждение этому.
_ _ _
Главы романа написаны от двух лиц. Повествование Секо и Муцуки чередуют друг друга. Стиль характерен для многих японских авторов.
Со временем складывается ощущение, что читаешь японский стих.
Интересный, пронзительный, трагический роман Каори Экуни.
_ _ _

Тигреночек, как нибудь доберусь!
из уличной лексики?
мне кажется, французский настолько красив, что "уличная лексика" совсем не портит его шарма!
Я помню, когда в первый раз услышала слово "мусоропровод" по-французски - не могла поверить что это то слово и есть: "видордюююр" (читать с французским очарованием и буквой "р" )

А я начала читать Albert Camus "L`etranger", чтобы язык не забывать.
Года через два, думаю, закончу! (читаю каждый день по страничке).
К сожалению, язык, если им не пользуешься, катастрофически забывается!

Ну да, ты тут права, шарма у французского языка не отнять


Моя бедная одногруппница пишет диплом по Камю, смотреть не нее жалко
А с французами по интеренту хотя бы общаться не пробовала? Я вот щас общаюсь с одним китайцем, который живет во Франции... совмещаю приятное с полезным, так сказать

Я сейчас читаю Андре Жид "Фальшивомонетчики", на той неделе прочитала "Подземелья Ватикана". Хотите верьте хотите нет, но я "Подземелья" проглотила за один день! Необычный...Такой странный роман. Напоминает мультик про Роки и Бульвинкля (извините за сравнение). Такие персонажи, как будто нарисованные плохим художником: неотесанные, угловатые. И ведут они себя как персонажи бредового мультфильма. Но все-таки очень захватывающее произведение, читается на одном дыхании, я не могла оторваться

А мне из фантастики больше всего нравятся произведения Майкла Муркока.

В сто первый раз перечитываю Харуки Мураками "Страна чудес без тормозов и Конец света". Мой самый любимый роман у него
А вот за его рассказы никак не могу взяться, не знаю почему, люблю я, когда произведение длинное

Дэн Симмонс «Гиперион».
Только начала читать. За отпуск осилю.

Из рецензии: Удивительно сильный и эмоционально наполненный роман, который способен потрясти до глубины души. (то, что надо) Истории людей, отправившихся в паломничество к гробницам времени, не смотря на их разноплановость, очень интересны и создают удивительно цельную картину жизни человечества. Однако, все эти истории очень тяжелы, в них много боли, переживаний, страха и обреченности, что не может не оставить свой след на читателе.

Я читала "Гиперион", быстрое и ненапряжительное чтиво на самом деле. Только конец разочаровал, как у Голливудских фильмов - обрыв повествования без логического завершения сюжета, чтоб потом можно было снять сиквел и приквел и еще немного заработать.

Майя, есть еще "Падение Гипериона". Там, грят, все логически завершено, нет ощущения обрыва повествования..

У меня после окончания "Гипериона" не возникло желания читать продолжение. Кажется, есть и предыстория, "Восход Гипериона" что ли, но боюсь соврать.

Я сейчас начала "Благородный Дом" Джеймса Клавелла. Это уже четвертая его вещь, за которую я взялась, и ни одна еще не разочаровала.