Очень мне понравился этот танка, может немного не в тему, но...

Образ твой до сих пор
неотступно стоит перед взором,
Горная вишня.
Видно, сердце моё осталось
Там, в далёких горах.

А еще на луне
три безумных даоса,
одевши рубахи,
Бессмертие ищут,
Но не поймут,
Что источник бессмертных,
Не в днях бесконечных,
а прожитых мигах
Жизни одной.

Мой копирайт тут.
http://www.stihi.ru/poems/2007/06/01-113.html

Мурасаки Сикибу

Не читал

Не жалею не зову не плачу
Все пройдет как с белых яблонь дым
Увяданья золотом охваченный
Я не буду больше молодым

Ты теперь не так уж будешь биться
Сердце тронутое холодком
И страна березового ситца
Не заманит шляться босиком

Дух бродяжий ты все реже реже
Расшевеливаешь пламень уст
О моя утраченная свежесть
Буйство глаз и половодье чувств
Я теперь скупее стал в желаньях
Жизнь моя иль ты приснилась мне
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне

Все мы все мы в этом мире тленны
Тихо льется с кленов листьев медь
Будь же ты вовек благословенно
Что пришло процвесть и умереть

С. Есенин

Письмо к женщине

Вы помните,
Вы все, конечно, помните,
Как я стоял,
Приблизившись к стене,
Взволнованно ходили вы по комнате
И что-то резкое
В лицо бросали мне.

Вы говорили:
Нам пора расстаться,
Что вас измучила
Моя шальная жизнь,
Что вам пора за дело приниматься,
А мой удел -
Катиться дальше, вниз.

Любимая!
Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был, как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.

Не знали вы,
Что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму -
Куда несет нас рок событий.

Лицом к лицу
Лица не увидать.
Большое видится на расстоянье.
Когда кипит морская гладь,
Корабль в плачевном состоянье.

Земля - корабль!
Но кто-то вдруг
За новой жизнью, новой славой
В прямую гущу бурь и вьюг
Ее направил величаво.

Ну кто ж из нас на палубе большой
Не падал, не блевал и не ругался?
Их мало, с опытной душой,
Кто крепким в качке оставался.

Тогда и я
Под дикий шум,
Но зрело знающий работу,
Спустился в корабельный трюм,
Чтоб не смотреть людскую рвоту.
Тот трюм был -
Русским кабаком.
И я склонился над стаканом,
Чтоб, не страдая ни о ком,
Себя сгубить
В угаре пьяном.

Любимая!
Я мучил вас,
У вас была тоска
В глазах усталых:
Что я пред вами напоказ
Себя растрачивал в скандалах.

Но вы не знали,
Что в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь,
Что не пойму,
Куда несет нас рок событий...
. . . . . . . . . . . . . . .

Теперь года прошли,
Я в возрасте ином.
И чувствую и мыслю по-иному.
И говорю за праздничным вином:
Хвала и слава рулевому!

Сегодня я
В ударе нежных чувств.
Я вспомнил вашу грустную усталость.
И вот теперь
Я сообщить вам мчусь,
Каков я был
И что со мною сталось!

Любимая!
Сказать приятно мне:
Я избежал паденья с кручи.
Теперь в Советской стороне
Я самый яростный попутчик.

Я стал не тем,
Кем был тогда.
Не мучил бы я вас,
Как это было раньше.
За знамя вольности
И светлого труда
Готов идти хоть до Ла-Манша.

Простите мне...
Я знаю: вы не та -
Живете вы
С серьезным, умным мужем;
Что не нужна вам наша маета,
И сам я вам
Ни капельки не нужен.

Живите так,
Как вас ведет звезда,
Под кущей обновленной сени.
С приветствием,
Вас помнящий всегда
Знакомый ваш
Сергей Есенин.

От женщины.

Положи свой меч, грозный воин.
Ты устал от боев бесконечных.
Мой хороший, подойди, будь спокоен.
Я обниму твои плечи.

Положи мне на грудь свою голову,
У костра отдохни чуть с дороги.
Оставайся в тепле. Боль – не олово.
Холод уйдет понемногу.

Стань Богом – отпусти свои мысли.
Лишь почувствуй в ладони мгновенье.
Слушай ветер и крови числа.
Ты узнаешь счастье забвенья. . .


Спи сладко. Во сне дикий ветер
Пусть укажет тебе направленье. . .
Мой хороший, Путь твой светел.
Иди. Благословенья!

Не хочу больше сон твой тревожить,
Сквозь пространство и время стремиться,
Ощущать сердца нежного кожу…
Ведь мечте не всегда дано сбыться.


Пусть всегда тебя день обнимает,
Дарит нежность лучей и рассвета.
Только в сердце огонь пусть пылает! -
Ты окажешься там, где найдутся ответы.

Когда любовь охватит нас
Своими крепкими когтями,
Когда за взглядом гордых глаз
Следим мы робкими глазами,
Когда не в силах превозмочь
Мы сердца мук и, как на страже,
Повсюду нас и день и ночь
Гнетет все мысль одна и та же;
Когда в безмолвии, как тать,
К душе подкрадется измена,-
Мы рвемся, ропщем и бежать
Хотим из тягостного плена.
Мы просим воли у судьбы,
Клянем любовь - приют обмана,
И, как восставшие рабы,
Кричим: "Долой, долой тирана!"

Но если боги, вняв мольбам,
Освободят нас от неволи,
Как пуст покажется он нам,
Спокойный мир без мук и боли.
О, как захочется нам вновь
Цепей, давно проклятых нами,
Ночей с безумными слезами
И слов, сжигающих нам кровь...
Промчатся дни без наслажденья,
Минуют годы без следа,
Пустыней скучной, без волненья
Нам жизнь покажется...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тогда,
Как предки наши, мы с гонцами
Пошлем врагам такой привет:
"Обильно сердце в нас мечтами,
Но в нем теперь порядка нет,
Придите княжити над нами..."

До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.

До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,-
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.

Это то, что Kaik запостил.

Перед этим горем гнутся горы,
Не течет великая река,
Но крепки тюремные затворы,
А за ними "каторжные норы"
И смертельная тоска.
Для кого-то веет ветер свежий,
Для кого-то нежится закат -
Мы не знаем, мы повсюду те же,
Слышим лишь ключей постылый скрежет
Да шаги тяжелые солдат.
Подымались как к обедне ранней.
По столице одичалой шли,
Там встречались, мертвых бездыханней,
Солнце ниже и Нева туманней,
А надежда все поет вдали.
Приговор… И сразу слезы хлынут,
Ото всех уже отделена,
Словно с болью жизнь из сердца вынут,
Словно грубо навзничь опрокинут,
Но идет... Шатается... Одна...
Где теперь невольные подруги
Двух моих осатанелых лет?
Что им чудится в сибирской вьюге,
Что мерещится им в лунном круге?
Им я шлю прощальный мой привет.

До Свиданья, Китай!

Есть час для встречи, час для расставанья.
Тебя ль покину, сказочный Китай?
Так хочется сказать мне «до свиданья!»,
Не в силах вымолвить холодное «прощай».

Ты был мне домом столько долгих дней,
С тобой я весел был и сытно кушал,
Хотя, порой, летящих журавлей,
На север глядя грустно, песни слушал.

Прости меня! Не зная сам порою,
В славянской неуклюжести своей
Я груб бывал, неловкою рукою
Касаясь хрупкой красоты твоей.

Не может быть, чтоб мы навек расстались!
Не может быть, чтоб больше никогда
Мне девушки твои не улыбались,
Твои не удивляли города!

Настанет день, проснувшись на рассвете,
Сквозь дымчатую утреннюю рань
Узнаю я в неясном силуэте
Изгибы пагод на горе Сьян Шань.

Есть у разлук неписанный закон –
Чем ближе души, тем невыносимей
Прощание на миг.
Мы - Хиросимы,
Разрушенные словом.


Обрежу провод , сердце развязав,
Ведь до тебя – навстречу километры.
Пусть отдохнут уставшие слова.
Я говорю с тобой осенним ветром...

Египет, Рим, Китай держи ты под пятой,
Владыкой мира будь - удел конечный твой
Ничем от моего не будет отличаться:
Три локтя савана и пядь земли сырой.



Добро и зло враждуют - мир в огне.
А что же небо? Небо - в стороне.
Проклятия и радостные гимны
Не долетают к синей вышине.
Омар Хайам

Современный гудит Шанхай,
Этажи друг на друга всё выше.
Только рот на ходу разевай,
На стеклянные глядя крыши.

Есть в нём разные чудеса:
Полюбуйся вот, иностранец,
Башня светлая в небеса
Тянет свой металлический палец.

Имя ей - Ориентал Пёрл,
И она заявляет громко:
Не журавль Китай, а орёл,
Он - дракон, а не собачонка!

И смешно уже вспоминать
О трущобах прошлого века.
Нержавеющая благодать
Окружает теперь человека.

По ночам разноцветьем огней
Он Лас-Вегас догонит вскоре.
А уж сколько живет здесь людей!
Без краёв человечье море!

Столько дива, поди, посчитай!
Хоть и щёголь, но не бездельник,
Современный гудит Шанхай-
Мегаполисный муравейник!

М. Песегов (с)

Был чёрным шёлком этот вечер шит.
Я шёл домой, вышагивая важно.
И вдруг ОНА. Задумчиво стоит,
И тёмные глаза сияют влажно.

Что с ней случилось? Мне откуда знать?
На мандарине не свяжу и слова.
И даже если б мог я что сказать,
Не получил ответа бы прямого.

Я для неё всего лишь призрак странный,
Чужого мира вычурная тень:
Ботинок блеск и говор иностранный,
Белёсый чуб и кепка набекрень.

Опустит взгляд, и прочь направит стопы,
Ночная Азия закроет дверь за ней.
И я, нелепый резидент Европы,
Пойду домой дорогою своей.

М. Песегов (с)