Из жизни "Красной императрицы"
Часть 15

Чжоу Эньлай просматривал записи бесед Цзян Цин с американкой, делая пометки красным карандашом. Проработав почти два часа, остановился, задумался. Чтобы по-настоящему выверить и исправить тексты, нужно много времени и сил. Вернуть их Цзян Цин в таком виде - значит скрепить своей подписью все сказанное ею.

Премьер снова погрузился в работу. Перевалило за полночь. Вдруг резко распахнулась дверь и стремительной походкой вошла Цзян Цин - лицо перекошено гримасой гнева. Наверное, подобные появления Цзян Цин были премьеру не в диковинку, он спокойно поднялся из-за стола.
- Что-нибудь срочное?-мягко осведомился он.
- Я хочу знать, как решен вопрос с моим охранником Да-ню. Почему не интересуются моим мнением?
- Вроде бы дело рассматривается в Центральном секретариате. Не беспокойтесь, если вы недовольны им, переведем в другое место.
- Кто говорит о недовольстве?! Он выступал против меня, я настаиваю на его аресте! - хрипло выкрикнула она.
- Не вы ли хвалили его за усердие и преданность? Вряд ли он мог выступать против вас.
- Я говорю - мог!

И Цзян Цин разразилась потоком упреков и жалоб на то, что ее мнение игнорируют. Премьер молчал. В дверь заглянул и тут же скрылся секретарь. Вскоре Цзян Цин выдохлась и замолчала.
- Премьер Чжоу,- заговорила она внезапно мягко,- давайте не будем больше говорить об этом. Я обращусь в Секретариат и выясню все там. Скажите, вы успели посмотреть записи моих бесед с американкой? Их надо срочно отправлять.
- Как раз хотел поговорить с вами об этом. Дело в том, что в них затрагивается очень широкий круг вопросов, редактировать записи чрезвычайно трудно. Как вы думаете, может быть, не стоит их отправлять, ведь иностранке было, кажется, разрешено записывать во время бесед?
- Что вы говорите! Это подорвет наш международный авторитет! Раз я обещала, значит, надо выслать непременно,- твердо и безапелляционно возразила Цзян Цин.
Она не желала слушать никаких доводов, не желала ничего объяснять.
- Просмотрите и поставьте свою подпись, материалы надо отправлять немедленно!

Близился рассвет. Цзян Цин вернулась в "Дяоюйтай", но была слишком взвинчена и раздражена, чтобы лечь спать. Наверное, наверху что-то узнали о ее планах, и вот теперь Чжоу Эньлай намеренно задерживает бумаги.

Цзян Цин вошла в кабинет, села за стол, начала нервно перелистывать бумаги. О, как ее бесил Чжоу Эньлай! Он уже давно ставил ей палки в колеса. В 1972 году, когда приезжал американский президент, ей очень хотелось появиться перед ним. Но Чжоу Эньлай и его МИД все сделали, чтобы помешать этому, ей не разрешили даже на банкете присутствовать! Председатель тоже хорош со своими феодальными предрассудками! Никсон-то приехал с женой, а ей, видите ли, и показаться нельзя.

Но она тогда все же отчасти добилась своего. Пригласила гостей на балет "Красный батальон". До сих пор ей приятно вспоминать тот вечер в малом актовом зале Дома народных собраний - она была главной хозяйкой. Перед этим долго мучилась и колебалась, обдумывая, как одеться. Что выбрать? Армейскую форму, которая придает внушительность и создает героический ореол? Или строгий и торжественный полувоенный френч? А может быть, лучше надеть платье, которое подчеркнет женственность и сделает ее моложе? В конце концов она остановилась на сером френче.

Цзян Цин встретилась с женой президента в комнате отдыха. Американка была в золотистом платье из французского атласа, очень мила и приветлива. Цзян Цин нравилось в иностранке все - мягкая вежливость, образованность, тонкий вкус. А как изысканно одета, несмотря на возраст. Единственное, что смущало Цзян Цин, так это сознание своей священной миссии непримиримо бороться с капитализмом и буржуазией.

Цзян Цин сидела в удобном кресле, погрузившись в воспоминания. Пора было принять душ и ложиться спать, но нервное напряжение не спадало. Она вспомнила о Яо Вэньюане, может, его позвать, поболтать, развеяться. Да нет, не хочется. И снова мысленно вернулась к дням визита Никсона. Она просила МИД разрешить ей устроить для супруги президента обед, но Чжоу Эньлай не разрешил. Тогда она приказала своему повару приготовить несколько блюд и от ее имени отправить прямо в номер американки. Та ответила ей благодарственной запиской. Но ненавистные мидовцы донесли об этом наверх. Цзян Цин сжала кулаки, даже теперь при одном воспоминании об этом у нее от злости перехватывало дыхание. С Чжоу Эньлаем надо кончать! Пока есть Чжоу, настоящей власти ей не видать. Ничего, что-нибудь придумаем! В этом деле ее наверняка поддержат и Чжан Чуньцяо, и Яо Вэныоань. С этой приятной мыслью она и отправилась наконец в спальню.

Она проспала почти до четырех часов. После завтрака в сопровождении адъютанта и советника вышла прогуляться. Несмотря на позднюю осень и пронизывающий ветер, солнце еще немного согревало. Однако Цзян Цин была снова не в духе, поэтому прогулка оказалась непродолжительной. Вскоре Цзян Цин уже сидела за письменным столом в кабинете и, хмурясь, просматривала свои записи бесед с американкой. Вот часть, в которой говорится о культурных контактах Китая с зарубежными странами. Выглядит это довольно бедно, да и что тут можно было рассказать! Ведь не станешь рассказывать о том печальном опыте "приобщения" к симфонической музыке.

Долгие годы Китай находился в полной культурной изоляции. Капиталисты и ревизионисты, разумеется, не могли быть допущены к культуре, да и в самом Китае не было ничего достойного, кроме "образцовых пьес". Но Цзян Цин очень хотелось прослыть деятелем культуры, поэтому она задумывалась над тем, как же все-таки наладить культурный обмен хоть в какой-либо форме. Тогда и появилась мысль приглашать иностранные симфонические оркестры. В Китае, если говорить о широкой аудитории, мало кто разбирается в симфонической музыке, решила она. Поэтому вряд ли ее яд сможет отравить революционные массы. И вот в стране вдруг сразу сделалась популярной симфоническая музыка - здесь побывали Венский, Лондонский оркестры. Затем решили пригласить Филадельфийский оркестр. Цзян Цин лично участвовала в обсуждении программы концерта. Она настояла на том, чтобы включить только классические произведения - Бетховена, Чайковского. И решительно воспротивилась исполнению музыки французского композитора Дебюсси. Чжоу Эньлай не стал вмешиваться в это дело, и мнение Цзян Цин оказалось решающим.

Когда же американские музыканты приехали, Цзян Цин потребовала включить в уже утвержденную программу новую вещь - Пасторальную симфонию Бетховена. Дирижер воспротивился, это было нарушением прежней договоренности, к тому же он не захватил партитуру. Конфликт затянулся на несколько дней, музыкантов кое-как уломали. Но сразу после концерта они, крайне раздосадованные и уязвленные, покинули Китай. Вечером снова вызвали Цзэн Фань и Сюй Цзя. Обсуждался раздел беседы, где Цзян Цин рассказывала о своей семейной жизни. Прочитав несколько абзацев, она вдруг насторожилась:
- Здесь что-то не так. Ты редактировала, Цзэн Фань?
- Я только кое-что подсократила.
- Кто тебе разрешил? - угрожающе повысила голос Цзян Цин.- Не слишком ли много на себя берешь?
Цзэн Фань старалась говорить как можно спокойнее и тверже:
- Извините, но мне кажется, говорить о себе в подобном тоне не совсем уместно.
- Что?! - вспыхнула Цзян Цин, но внезапно осеклась. Поднялась из-за стола, закружила по комнате, бормоча себе что-то под нос. Можно было разобрать, как она говорила:
- Пожалуй, на самом деле не очень хорошо звучит. Но эти слова обязательно должны войти в текст, непременно надо подчеркнуть, что моя свадьба с Председателем была великим и светлым событием, что я не была просто третьей.

Она резко обернулась к Цзэн Фань:
- А может быть, мы напишем эти слова от твоего имени? Цзэн Фань не сразу нашлась, что ответить.
- Нет, это невозможно.
- Какая тебе разница?
- Но ведь я тогда в Яньани была еще совсем ребенком, как я могу судить о таких вещах?
Цзян Цин, рассвирепев, стукнула кулаком по столу.
- Послушай, Цзэн Фань! Ты ошибаешься, если думаешь, что мы спорим о мелочах. Ты возражаешь мне? Я делаю вывод о твоем отношении к революционной линии Председателя Мао. Если ты не с нами, значит, против нас!
Цзэн Фань замерла, оцепенев от ужаса. Она, конечно, была внутренне готова к вспышке Цзян Цин, но не ожидала столь резкой реакции. В комнате повисло напряженное молчание.
- Ну зачем же так расстраивать руководительницу? - мягко заговорил советник Ван.- Можно ведь предположить, что вы, товарищ Цзэн Фань, слышали н Яньани, как об этом значительном событии отзывались другие люди, и повторили их слова.
И здесь Цзэн Фань словно осенило:
- А может, еще лучше будет внести эти слова в текст от вашего имени? Ведь вы - боевой друг товарища Цзян Цин.
Советник Ван ничего не ответил. Однако инцидент казался исчерпанным.



Цзян Цин была третьей женой Мао Цзэдуна.

Вернуться в оглавление книги
У Вас есть вопросы по повести? Давайте обсудим их на форуме !

Перевод с китайского З. Ю. Абдрахмановой
Автор - Ле Синь
Из книги "Китай в лицах и событиях", М., 1991,