ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
повествующая о том, как атаман разбойников оказался под расшитым свадебным пологом и как Лу Чжи-шэнь учинил скандал в деревне Таохуацунь


Так - так, игумен оказал Чжи-шэню:
- Здесь тебе больше нельзя оставаться. У меня есть духовный брат по имени Чжи-цин, который управляет монастырем Дасянго в Восточной столице. Ты пойдешь к нему и вручишь это письмо. Попроси его дать тебе какую-нибудь службу при монастыре. Этой ночью мне было видение, к я поведаю тебе о четырех знамениях, касающихся тебя. Смотри, крепко запомни их и следуй им всю жизнь.
- Я готов выслушать ваши наставления, учитель, - отвечал Чжи-шэнь, опускаясь перед ним на колени. Тогда игумен торжественно произнес:
- В твоей жизни счастье связано с лесом; гора сулит тебе богатство; избегай больших городов, но можешь спокойно останавливаться у полноводных рек.
Внимательно выслушав эти слова, Лу Чжи-шэнь отвесил игумену девять поклонов. Затем он подвязал дорожные сумы, и спрятав письмо игумена, взвалил на плечи узел с вещами. Распростившись с игуменом и со всеми монахами, Лу Чжи-шэнь покинул гору Утаи и направился в гостиницу, расположенную рядом с кузницей. Там он решил немного передохнуть, дождаться, когда будут изготовлены посох и кинжал, и затем отправиться дальше.
Уходу Лу Чжи-шэня из монастыря все монахи очень обрадовались. Настоятель приказал починить разбитые статуи богов-хранителей сломанную беседку. Спустя, несколько дней в монастырь прибыл и сам Чжао с богатыми подарками и деньгами. Статуи богов и беседка были восстановлены, и об этом мы больше не будем рассказывать.
Последуем лучше за. Лу Чжи-шэнем. Он прожил в гостинице около кузницы несколько дней и дождался выполнения своего заказа. Затем оп приказал сделать ножны для кинжала, а посох покрыть лаком. Хорошо вознаградив кузнеца за труд, Лу Чжи-шэнь снова взвалил на плечи свой узел, привесил к поясу кинжал, взял в руки посох и, простившись с хозяином гостиницы и кузнецом, тронулся в путь. Встречные принимали его за бродячего монаха.

Покинув монастырь на горе Утай, Лу Чжи-шэнь направился в Восточную столицу. Более полмесяца провел он в пути, стараясь не останавливаться в монастырях и предпочитая ночевать на постоялых дворах, где готовил себе еду; днем же он заходил в придорожные кабачки.
Однажды, следуя намеченным путем, Лу Чжи-шэнь так засмотрелся на красоту окружающей природы, что не заметил, как наступил вечер. До постоялого двора было далеко, и он оказался без ночлега. Как на беду, на дороге не было никого, кто мог бы составить ему компанию, и он не знал, где устроиться на ночлег. Пройдя еще двадцать ли и миновав какой-то деревянный мостик, Лу Чжи-шэнь заметил вдалеке мелькающие огни и вскоре подошел к поместью, расположенному в лесу. Сразу за поместьем поднимались крутые горы, словно нагроможденные друг на друга. "Что поделаешь! - подумал Лу Чжи-шэнь, - придется попроситься ночевать здесь". Он поспешил к поместью и увидел несколько десятков поселян, бегавших взад и вперед и что-то перетаскивавших.
Подойдя к ним вплотную, Лу Чжи-шэнь оперся на свой посох и с поклоном их приветствовал.
- Монах, зачем ты пришел сюда в такое позднее время? - спросили поселяне.
- Я не успел добраться до ближайшего постоялого двора, - отвечал Лу Чжи-шэнь, - и хотел попросить у вас разрешения переночевать здесь. Завтра я пойду дальше.
- Ну, здесь с ночлегом у тебя ничего не выйдет, - отвечали селяне. - У нас и так сегодня хлопот хоть отбавляй!
- На одну-то ночь, уж наверно, можно найти приют, - возразил Чжи-шэнь, - ведь завтра я уйду!
- Проваливай-ка лучше, монах, - закричали крестьяне, - или тебе жить надоело!
- Что за чудеса? - удивился Чжи-шэнь. - Что же тут особенного, если я проведу здесь одну ночь. И причем тут моя жизнь?
- Иди-ка ты отсюда подобру-поздорову! А не уйдешь - мы тебя свяжем!
- Ах, деревенщина неотесанная! - рассердился Чжи-шэнь. - Я ничего плохого вам не сказал, а вы вязать меня вздумали!

Некоторые из селян принялись ругаться, другие же старались уговорить его уйти. А Лу Чжи-шэнь, схватив свой посох, совсем было собрался пустить его в ход, как увидел, что из усадьбы вышел какой-то пожилой человек. Чжи-шэнь сразу решил, что ему было за шестьдесят. Старик шел, опираясь на посох, который был выше его. Приблизившись, он крикнул крестьянам:
- Что это вы раскричались?
- Да как же тут не кричать, - отвечали те, - ведь этот монах собрался нас бить!
- Я из монастыря, что на горе Утаи, - выступив вперед, сказал Лу Чжи-шэнь, - держу путь в Восточную столицу, где буду служить. Я не успел дойти до ближайшего постоялого двора и решил просить ночлега в вашем поместье, а эти невежи собрались вязать меня!
- Ну, если вы духовный отец с горы Утаи, - сказал старик, - то следуйте за мной.

Лу Чжи-шэнь прошел следом за стариком в парадный зал, где они уселись, один заняв место хозяина, другой - гостя, как того требовал обычай.
- Вы не обижайтесь, святой отец, - начал старик, - крестьяне не знают, что вы пришли из обиталища живого Будды и смотрят на вас, как на простого человека. Я же всегда глубоко почитаю три сокровища буддизма: Будду, его законы и буддийскую общину. И хотя сегодня вечером в поместье много хлопот, я прошу вас переночевать в моем доме.
Чжи-шэнь, поставив свой посох к стене, поднялся с места и, низко поклонившись хозяину, промолвил с благодарностью:
- Я тронут вашей добротой, мой благодетель. Разрешите спросить, как называется это поместье и ваше уважаемое имя?
- Фамилия моя Лю, - отвечал старик. - А наша деревня называется Таохуа - "Цветы персика". Жители всей округи называют меня дедушкой Лю из поместья Таохуа. Осмелюсь ли и я узнать ваше монашеское имя?
- Мой духовный наставник, игумен монастыря Чжи-чжэнь, нарек меня именем Чжи-шэнь. Фамилия же моя Лу, и потому теперь меня зовут Лу Чжи-шэнь.
- Разрешите пригласить вас отужинать со мной, - сказал хозяин. - Но я не знаю, дозволяете ли вы себе скоромную пищу?
- Я не избегаю ни скоромного, ни вина, - отвечал Чжи-шэнь. - Все равно; что пить - водку ли из проса, или вино, я не привередничаю. Меня мало также интересует, что передо мной - говядина или собачина, - что есть, то и ем.
- Ну если вы разрешаете себе мясную пищу и хмельное, - сказал хозяин, - то я сейчас же прикажу слугам принести вина и мяса.

Вскоре был накрыт стол, и перед Лу Чжи-шэнем стояли блюда с мясом и несколько тарелочек с закусками, возле которых лежали палочки для еды. Чжи-шэнь развязал пояс, снял сумку и уселся за стол. Между тем слуга принес чайник с вином, чашку, налил в нее вина и подал Чжи-шэню.
Лу Чжи-шэнь не заставил себя упрашивать и без дальнейших церемоний принялся за еду и питье. Вскоре и вино и мясо были уничтожены. Сидевший за столом против Чжи-шэня хозяин так изумился, что не мог вымолвить слова. Снова были принесены кушанья, и Чжи-шэнь снопа все съел.

Лишь после того как слуга убрал со стола, хозяин оказал:
- Вам, учитель, придется переночевать в боковой пристройке. Если вы услышите ночью какой-нибудь шум - не тревожьтесь и не выходите из дома.
- Разрешите спросить, что у вас сегодня ночью должно произойти? - обратился Лу Чжи-шэнь к хозяину.
- Ну, это для монахов не представляет интереса, - ответил старик.
- Вы чем-то расстроены, почтенный хозяин, - продолжал Лу Чжи-шэнь. - Быть может, вы недовольны тем, что я потревожил вас своим появлением? Поутру я отблагодарю за все хлопоты и покину ваше жилище.
- Я уже говорил вам, - возразил хозяин, - что постоянно принимаю у себя монахов и делаю им подношения. Чем же может помешать мне один человек? Я огорчен тем, что сегодня вечером в наш дом приезжает жених моей дочери и у нас состоится свадьба.
Лу Чжи-шэнь в ответ на слова старого Лю засмеялся и сказал:
- Да ведь это обычное событие в жизни человека! Всегда так бывает, что взрослый мужчина женится, а девушка - выходит замуж. Зачем же вам печалиться?
- Вы далеко не все знаете, почтенный отец, - возразил хозяин. - Эту свадьбу мы устраиваем не по доброй воле. Тут Чжи-шэнь громко расхохотался.
- Какой же вы чудак, почтенный хозяин! - воскликнул он. - Если на этот брак нет согласия обеих сторон, так чего рада вы выдаете дочь замуж и принимаете к себе в дом зятя!
- У меня одна-единственная дочь, - ответил хозяин. - Ей только что минуло девятнадцать лет. Поблизости от нашей деревни есть гора, которая называется Таохуа. Недавно там появились два смелых атамана, которые собрали человек пятьсот - семьсот, построили крепость и занимаются в окрестностях грабежом и разбоем. Цинчжоуские власти посылали войска для расправы с ними, но ничего не смогли поделать. Один из этих главарей пришел в наше поместье, чтобы вынудить у нас денег и продуктов, но когда увидел мою дочь, то оставил двадцать лян золота и кусок шелка в качестве свадебного подарка и назначил свадьбу на сегодняшний день. К вечеру он обещал прийти в наш дом. Я, конечно, не мог с ним спорить и должен был дать свое согласие. Вот что меня тревожит, а вовсе не ваш приход.

Выслушав старика, Лу Чжи-шэнь воскликнул:
- Ах, вот в чем дело! Ну, так я сумею отговорить его от женитьбы на вашей дочери. Что вы на это скажете?
- Да ведь это - сущий дьявол. Для него убить человека - пустое дело! - воскликнул хозяин. - Как же вы заставите его отказаться от свадьбы?
- У игумена монастыря на горе Утаи я научился познанию законов связи событий, - ответил Чжи-шэнь. - Будь этот атаман даже сделан из железа, и то я могу заставить его изменить свое решение. Спрячьте куда-нибудь свою дочь, а меня впустите в ее спальню. Я сумею его переубедить.
- Что и говорить, - произнес хозяин, - хорошо, если бы так случилось. Но смотрите, не дергайте тигра за усы.
- Что же, мне самому жизнь не дорога, что ли? - отвечал Лу Чжи-шэнь. - Вы только сделайте все, как я сказал.
- Ах, если бы вы действительно могли нам помочь! - воскликнул хозяин. - Моему дому посчастливилось. Словно живой Будда сошел к нам!
Но крестьяне, слышавшие этот разговор, сильно испугались.
- Не хотите ли еще подкрепиться? - спросил хозяин, обращаясь к Лу Чжи-шэню.
- Есть-то я больше не хочу, - произнес Чжи-шэнь, - а вот вина, если оно у вас имеется, я выпил бы еще.
- Как же, как же, - засуетился хозяин и велел слуге немедленно принести жареного гуся и большой кувшин вина, а Чжи-шэня просил есть и пить, сколько душе угодно.
Лу Чжи-шэнь выпил еще чашек двадцать-тридцать вина, съел он также и гуся, а затем приказал слуге снести свой узел в комнату хозяйской дочери. Взяв жезл и кинжал, он спросил, обращаясь к хозяину.
- Вы уже спрятали свою дочь?
- Я отправил ее в соседнюю деревню, - ответил тот.
- Ну, тогда ведите меня в спальню невесты! Когда они подошли туда, хозяин сказал:
- Вот это и есть ее комната.
- Хорошо, а теперь уходите и спрячьтесь сами, - произнес Чжи-шэнь.
Старик Лю и его слуга вышли из спальни и занялись приготовлениями к предстоящему пиру.
Тем временем Лу Чжи-шэнь привел в порядок находившуюся в комнате мебель, свой кинжал он спрятал в изголовье постели, а посох прислонил к спинке кровати. Затем он спустил расшитый золотом полог и, раздевшись догола, забрался на кровать.
Когда стемнело, хозяин распорядился зажечь свечи и фонари, чтобы все поместье было ярко освещено. На току был поставлен стол, на котором расставили - вперемешку свадебные свечи, блюда с яствами и кувшины с подогретым вином.
Наступил час первой ночной стражи. И со стороны горы послышались бой барабана и удары в гонг. Звуки эти вызвали У хозяина поместья, старого Лю, большую тревогу, а жителей Деревни от страха прошиб пот. Они вышли на дорогу и вдали увидели сорок - пятьдесят человек с зажженными факелами в руках, от которых кругом было светло, как днем. Толпа быстро приближалась к поместью.
Старый хозяин приказал работникам широко распахнуть ворота и вышел навстречу огромной толпе людей, которые окружали своего вожака. Яркое пламя факелов сверкало на оружий и знаменах. Мечи и палицы были перевязаны шелковыми лентами красного и зеленого цвета. Головы разбойников украшали полевые цветы. Впереди несли несколько пар затянутых красным шелком больших фонарей, свет этих фонарей ярко освещал восседавшего на коне атамана. На голове его была повязка, примятая посередине и падающая на уши. Лицо его обрамляли яркие шелковые цветы. Одет он был в роскошный халат из зеленой парчи с широким поясом, расшитым золотом. Ноги его облегали нарядные сапоги из тонкой кожи. Ехал атаман на высоком, статном белом коне с вьющейся гривой.

Приблизившись к поместью, атаман сошел с коня, а его разбойничья свита принялась хором выкрикивать свадебные приветствия:
- Прекрасный убор сияет на твоей голове!
- Сегодня ты несравненный жених!
- Твоя одежда роскошна!
- Сегодня ты станешь зятем и мужем!
Старый Лю поспешно взял со стола чашу, налил в нее ароматного вина и, почтительно опустившись на колени, двумя руками поднес, атаману. Вслед за ним преклонили колени и все его слуги. Атаман подошел к хозяину и, подымая его, сказал:
- Вы мой тесть, и вам не подобает стоять передо мной на коленях!
- Не говорите так, - отвечал старый Лю, - я всего лишь простой смертный, находящийся под вашим покровительством.. Успевший уже сильно захмелеть, главарь разбойников расхохотался и сказал:
- Скоро я стану вашим зятем и войду в вашу семью. Вам не придется меня стыдиться. У вашей дочери будет не плохой муж.
Лю поднес ему еще чашу вина, а затем они прошли на ток. 'Когда разбойничий атаман увидел расставленные там столы, освещенные горящими свадебными свечами, он воскликнул:
- Дорогой тесть! Зачем вы устраиваете мне такую пышную встречу?!
Здесь они выпили еще по три чаши вина, и после этого вошли в дом. Главарь велел привязать свою лошадь к дереву, а музыканты, сопровождавшие разбойников, расположились перед домом и начали играть.
Войдя во внутренние покои, жених спросил хозяина:
- Где же моя будущая супруга, дорогой тесть?
- Она стесняется и не решается выйти, - ответил Лю.
- Тогда разрешите мне выпить в знак глубокого почтения к вам, - промолвил атаман, самодовольно улыбаясь, но тут же, отставив чашу, произнес:
- Впрочем, нет, пожалуй, я сначала повидаю свою жену. Выпить можно и потом.

В это время старый Лю размышлял о том, как же спрятавшийся в спальне монах сумеет убедить атамана отказаться от свадьбы, но вслух он только сказал:
- Я сам провожу вас туда.
Взяв со стола подсвечник, он повел главаря за ширмы и, указывая на дверь в комнату дочери, сказал:
- Она здесь. Прошу вас, войдите. - И, унося с собой свечу, тотчас же ушел. Не будучи уверен в удаче всей этой затеи, он решил заранее приготовиться к бегству.
Тем временем атаман с шумом распахнул дверь в спальню. В комнате было темно, как в пещере, и он недовольно проворчал:
- Ну и скупой же человек мой тесть! Даже плошки не мог в спальне зажечь, держит мою жену в темноте! Завтра же пошлю моих молодцов в крепость, чтобы они привезли оттуда бочонок хорошего масла. Пусть у нас будет светло!
Лу Чжи-шэнь, притаившись за пологом, слышал все это и едва сдерживал смех. А атаман-жених ощупью пробирался вглубь комнаты, приговаривая:
- Женка! Почему же ты не встречаешь меня? Тебе не следует стыдиться. Завтра ты будешь госпожой нашего стана.
Наконец, нащупав полог кровати, атаман откинул его и, протянув руку, попал Лу Чжи-шэню прямо в живот. Тогда Лу Чжи-шэнь схватил атамана за головную повязку и крепко прижал к кровати. Разбойник начал было вырываться, но Лу Чжи-шэнь со словами: "Ах ты, негодяй проклятый!" - ударил его правой рукой пониже уха. Туг жених не вытерпел и заорал:
- Как же ты смеешь так обращаться со своим мужем!
- А это, чтоб ты получше узнал, "акая у тебя жена! - крикнул Чжи-шэнь.
Тут он свалил разбойника около кровати и принялся так избивать его кулаками, что тот во весь голос завопил:
- Спасите! Помогите!
Услышав этот вопль, хозяин Лю застыл на месте от испуга.
Он надеялся, что монах сумеет как-то уговорить разбойника отказаться от задуманного плана, и был поражен, когда до него донеслись крики о помощи. Быстро схватив подсвечник, он в сопровождении нескольких разбойников ворвался в спальню.
При мерцающем свете свечи они увидели совершенно голого человека, который, сидя верхом на спине атамана, избивал его. Старший из прибежавших разбойников крикнул:
- Эй вы, молодцы, скорей на помощь нашему предводители)!
Разбойники мигом схватили пики и палицы и собрались было напасть на Лу Чжи-шэня, но тот заметил их и, бросив главаря, схватил стоявший рядом с кроватью посох. Размахивая им, Лу Чжи-шэнь ринулся вперед. При виде рассвирепевшего монаха разбойники с криками разбежались, а хозяин Лю пришел в полное отчаяние.

Воспользовавшись суматохой, главарь разбойников выскользнул из спальни и побежал к воротам. Кое-как отыскав в темноте своего коня, он вскочил на него и ударил коня веткой, отломанной от дерева. Тот рванулся вперед, но тут же стал. Всадник воскликнул:
- Вот беда! Даже конь - и тот против меня!
Приглядевшись, он увидел, что впопыхах забыл отвязать уздечку. Освободив коня от привязи, атаман вихрем вылетел из ворот. Выбравшись за пределы поместья, он погрозил кулаком и крикнул:
- Ну погоди, старый осел! Ты от меня никуда не уйдешь!
Стуча копытами, неоседланный конь, подгоняемый ударами ветки, уносил своего седока в горы.
А в это время хозяин Лю, ухватившись за Лу Чжи-шэня, причитал:
- Почтенный отец! Какую беду вы накликали на мой дом!
- Простите меня за непристойный вид, - сказал ему в ответ Лу Чжи-шэнь. - Принесите, пожалуйста, мою одежду. Я облачусь, и тогда мы все обсудим.
Слуги принесли из другой комнаты его платье, и он оделся.
- А ведь я было совсем поверил, - продолжал Лю, - что своим красноречием вам удастся уговорить разбойника отказаться от своего замысла. Кто же мог подумать, что вы начнете избивать его! Теперь он, конечно, отомстит мне. Приведет сюда всех своих людей и уничтожит мою семью!
- Не тревожьтесь, - ответил ему Чжи-шэнь. - Я скажу вам всю правду. Ведь я не кто иной, как начальник управления пограничных войск старого Чуна в Яньнаньфу. Случилось так, что я убил человека, и мне пришлось постричься в монахи.. Я бы не испугался и двухтысячного войска, приди оно сюда, а не то что каких-то негодяев! Если не верите, попробуйте поднять мой посох!
Слуги попытались было сделать это, но не смогли. А Лу Чжи-шэнь схватил посох и стал вращать им, как хворостиной.
- Почтенный отец! - воскликнул старый хозяин. - Уж вы, пожалуйста, -не покидайте нашу семью в опасности!
- Ну, это само собой разумеется! - отвечал Лу Чжи-шэнь. - Я не уйду отсюда, даже если мне будет грозить гибель!
- Принесите вина для почтенного монаха, - приказал Лю своим слугам. - Только, прошу вас, не пейте лишнего, - добавил он, обращаясь к Лу Чжи-шэню.
- Чем больше я пью, тем становлюсь сильнее. Выпью немного - и сразу силы прибавляется, выпью полную меру - тогда-то вся моя сила и проявляется!
- Ну раз так, то тем лучше! - воскликнул Лю. - Вина и мяса у нас вдосталь, и вы -можете пить и есть, сколько пожелаете.
Между тем другой атаман разбойников, остававшийся в стане на горе Таохуа, собирался послать гонцов, чтобы узнать, как себя чувствует его собрат-молодожен, но в это время на гору вбежали несколько запыхавшихся разбойников:
- Беда! Беда!
Старший атаман спросил:
- Что случилось? почему вы здесь?
- Избили нашего атамана! - закричали разбойники.
Это известие испугало старшего главаря. Он захотел узнать подробности о происшедшем, но в этот момент ему доложили, что вернулся незадачливый жених.
Взглянув на своего товарища, старший атаман увидел, что на голове у того уже нет красной повязки и парчовый халат весь изодран в клочья. Всадник свалился на землю и с трудом проговорил:
- Помоги мне, старший брат!
- Да что с тобой приключилось?
- Когда я спустился с горы, - начал рассказывать атаман, - и приехал в поместье, я прошел прямо в спальню. Мог ли я думать, что этот старый осел Лю спрячет свою дочь и вместо нее положит на ее кровать огромного толстого монаха! Ничего не подозревая, я отбросил полог и стал искать невесту, а этот негодяй схватил меня и так избил кулаками и ногами, что я еле жив остался! Когда же этот мерзавец увидел, что в комнату вбежали мои люди, он бросил меня, схватил посох и принялся их избивать. В суматохе удалось мне кое-как выбраться оттуда и спасти свою жизнь. Надеюсь, брат мой, ты поможешь мне отомстить!
- Раз уж такое дело, - отвечал старший атаман, - то ложись отдыхцть, а я отправлюсь в поместье и дам хорошую взбучку этому лысому проходимцу. Эй, подать мою лошадь! - приказал он стоявшим возле него разбойникам.
Вскочив на оседланную лошадь, старший атаман вместе с остальными разбойниками с боевым кличем стал спускаться с горы.

Лу Чжи-шэнь пил вино, когда вбежал работник и доложил:
- Сюда едет старший вожак, и с ним все разбойники!
- Ну что же, бояться нам нечего! - сказал на это Лу Чжи-шэнь. - Я буду сбивать их с ног, а вы, знай, вяжите. Потом вы передадите их властям и получите вознаграждение. Подай-ка мне кинжал!
Лу Чжи-шэнь тотчас снял рясу, подоткнул полы халата, подвесил к поясу кинжал, затем он большими шагами, с посохом в руке, вышел на ток. Там он увидел, что к поместью приближается главный атаман разбойников, окруженный большой толпой с факелами в руках. Подъехав к дому, атаман вытянул вперед свою пику и вскричал:
- Где этот лысый осел? Давайте-ка его сюда, - посмотрим, кто (Кого!
Эти слова взбесили Лу Чжи-шэня.
- Ах ты, грязная тварь! Я тебе покажу, кто я такой! - закричал он и с силой начал вращать над головой своим посохом.
Но предводитель разбойников опустил свою пику и громко крикнул:
- Обожди, монах! Не двигайся! Твой голос мне очень знаком. Скажи, как тебя зовут?
- Мое имя - Лу Да, - отвечал Лу Чжи-шэнь. - Я командир пограничных войск старого Чуна. Мне пришлось уйти из мира, постричься в монахи, и теперь меня зовут Лу Чжи-шэнь.
При этих словах старший атаман расхохотался и, соскочив с коня, низко поклонился Чжи-шэню.
- Старший брат мой, - сказал он, - как ты жил после нашей разлук"? Ну, теперь-то мне понятно, в чьих могучих руках побывал мой приятель.
Не разобрав как следует, в чем дело, и боясь какого-нибудь подвоха, Лу Чжи-шэнь отскочил на несколько шагов назад, однако посохом размахивать перестал. Присмотревшись к своему противнику, лицо которого освещали факелы, он узнал в нем бродячего продавца лекарств, учителя фехтования Ли Чжуна, по прозвищу "Победитель тигров".
Обычное приветствие - "Выражаю тебе свое почтение" - не было принято среди военных и вольных людей, так как по звучанию смысл его совпадал со словами: "Признаю поражение". Поэтому и солдаты и разбойники из суеверного страха избегали произносить его, заменяя другим выражением, сулившим удачу.
Отвесив низкий поклон, Ли Чжун выпрямился, подошел к Лу Чжи-шэню и сказал:
- Старший брат мой, почему ты стал монахом?
- Пойдем в комнату, расскажу, - ответил ему Чжи-шэнь.
Наблюдавший эту сцену хозяин поместья подумал: "Верно, этот монах одного с ними поля ягода", - и от такой мысли ему стало не по себе.
Войдя в дом, Лу Чжи-шэнь надел рясу. Затем они с Ли Чжуном уселись в гостиной и начали подробно вспоминать прошлое. Лу Чжи-шэнь занял главное место и позвал хозяина Лю. Но старик не осмеливался даже показаться. Тогда Лу Чжи-шэнь крикнул ему:
- Да ты не бойся, хозяин, этот человек все равно, что мой брат.
Услышав слово "брат", старик еще больше испугался и, не решаясь перечить Чжи-шэню, вошел. Они расселись, второе место занял Ли Чжун, а хозяину досталось третье.
- Вам двоим, - начал Лу Чжи-шэнь, - я могу рассказать всю правду о том, что со мной произошло. После того как тремя ударами кулака я убил в Вэйчжоу мясника Чжэна, я бежал в уездный город Яньмынь, в округе Дайчжоу. Здесь я встретил старика Цзиня, которому помог выбраться из города. Старик не поехал, как предполагал, в Восточную столицу. Встретив по дороге своего знакомого, он отправился в Яньмынь, где и остался жить. Дочь свою он отдал в жены местному богачу Чжао. Когда я познакомился с этим богачом, мы понравились друг другу. На мою беду власти продолжали усиленно разыскивать меня, и поэтому Чжао помог мне постричься в монахи в монастыре на горе Утаи. Игумен этого монастыря - Чжи-чжэнь считался его сводным братом. Устроив меня в монастыре, Чжао оплатил все связанные с этим расходы. Став монахом и находясь в монастыре, я дважды напился пьяным, наскандалил в храме, и игумен дал мне письмо и отправил в Восточную столицу, в монастырь Дасянго. В письме он просит настоятеля этого монастыря Чжи-цина принять меня и определить на какую-нибудь должность при монастыре. Все это и привело меня сюда. В эту деревню я попал вечером в поисках ночлега. И, конечно, уж я никак не ожидал встретить здесь тебя, брат. Однако какого же это молодца я здесь вздул? И как ты сам очутился здесь?
Теперь пришел черед Ли Чжуну рассказать о своих делах:
- На другой день после того, как я расстался с тобой, и с Ши Цзинем в кабачке в Вэйчжоу, - начал он, - я услышал, что ты убил мясника Чжэна. Я решил найти Ши Цзиня и посоветоваться с ним об этом деле, но он куда-то исчез. После я узнал, что уже посланы люди для ареста убийцы, и тоже решил побыстрее скрыться. Когда я проходил мимо горы Таохуа. я встретил здесь того молодца, которого ты только что отколотил. Его зовут Чжоу Тун. Он давно обосновался на этой горе и, когда я пришел сюда, он со своей компанией напал на меня.

Я победил его в схватке. Тогда он уговорил меня остаться в его стане и уступил мне здесь первое место. Так я и очутился тут и стал заниматься разбоем.
- Ну, уж если так все сложилось, - сказал Лу Чжи-шэнь, - то давайте договоримся, что свадьбы в доме почтенного Лю не будет. У него одна-единственная дочь, и надо, чтобы она оберегала отцовскую старость. Нельзя отнимать у старика последнюю опору и заставлять его одиноко доживать свои дни.
Услышав это, старый Лю так обрадовался, что приказал принести вина и разной снеди и начал потчевать своих гостей. Не были забыты и остальные разбойники. Им выдали по две пампушки, по два куска мяса и поднесли по большой чаше вина. Все были сыты и довольны.
А хозяин Лю тут же вынес золото и шелк, предназначавшиеся для свадебных подарков. Лу Чжи-шэнь, увидев драгоценности, сказал Ли Чжуну:
- Дорогой брат, ты уж как-нибудь уладь это дело, а эти вещи передай своему приятелю.
- Стоит ли об этом говорить? Я хочу пригласить тебя, старший брат мой, погостить немного у нас в стане. Хорошо было бы, если б и почтенный Лю отправился с нами.
Старик Лю тотчас же отдал распоряжение приготовить носилки. В одни усадил он Лу Чжи-шэня, туда же положили его вещи: узел, посох и кинжал. Сам он уселся в другие носилки. Ли Чжун вскочил на лошадь, и все они тронулись в путь. К рассвету они были на вершине горы.
Прибыв к месту, Лу Чжи-шэнь со старым Лю вылезли из носилок. Ли Чжун спешился и пригласил Лу Чжи-шэня и Лю войти в стан. Здесь он провел их в самое лучшее помещение стана, где все они и уселись. Ли Чжун послал людей позвать Чжоу Туна. Когда тот пришел и увидел монаха, он пришел в ярость.
- Дорогой брат мой, - воскликнул он, - ты не только не отомстил за меня, но еще и пригласил к нам в стан моего врага и усадил его на почетное место!
- А знаешь ли ты, кто этот монах, брат мой? - спросил его Ли Чжун.
- Если бы мы были знакомы, то он уж наверное не избил бы меня, - сказал на это Чжоу Тун.
- Этот монах, - смеясь, продолжал Ли Чжун, - тот самый богатырь, который тремя ударами кулака уложил насмерть мясника и о котором я тебе не раз рассказывал.
- Вот так-так! - только и мог воскликнуть Чжоу Тун, потихоньку ощупывая свою голову. Затем он обернулся к Лу Чжи-шэню и отвесил ему глубокий поклон. Лу Чжи-шэнь, почтительно отвечая на его поклон, произнес:
- Ты уж прости меня за грубость.
После этого они втроем уселись, а старик Лю остался стоять в. сторонке, и Л у Чжи-шэнь начал следующую речь:
- Послушай меня, брат Чжоу! Своим сватовством к почтенному Лю ты допустил ошибку. У него единственная дочь, которая оберегает его старость, возжигает свечи перед табличкой предков и. заботится о доме. Если ты увезешь ее, то оставишь старика совершенно одиноким. Сам он боялся тебя и не смел, конечно, высказать тебе все это. Но ты послушайся моего совета: откажись от этой невесты, ты можешь выбрать себе другую, не хуже. Золото и шелк, которые ты преподнес в качестве свадебных подарков, мы привезли обратно. Что ты думаешь по этому поводу?
- Брат мой, я готов во всем следовать твоему совету, - отвечал Чжоу, - и после нашего разговора не осмелюсь даже и приблизиться к дому старого Лю.
- Когда достойный муж совершает какой-нибудь поступок или принимает решение, он не должен в этом раскаиваться, - сказал Лу Чжи-шэнь.
В знак клятвенного обещания Чжоу Тун переломил пополам стрелу. Старик Лю почтительно поблагодарил его за великодушное решение, отдал обратно свадебные подарки - золото и шелк - и вернулся в свое поместье.
Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун распорядились зарезать баранов и приготовить все для пиршества. В течение нескольких дней они всячески ухаживали за своим гостем, водили его по горам и показывали ему окрестности. И действительно, на горе Таохуа было что посмотреть! Хребты ее были высоки и неприступны, ниспадая отвесными обрывами; на гору вела только одна-единственная дорога; склоны были покрыты буйной растительностью. Оглядевши местность, Лу Чжи-шэнь сказал:
- Да, место здесь поистине неприступно!
Прожив в укрепленном стане несколько дней, Лу Чжи-шэнь увидел, что его хозяева не такие уж радушные люди. Во всем проявлялась их скаредность, и он решил отправиться в дальнейший путь. Хозяева стана настойчиво удерживали его и уговаривали остаться с ними, но он твердо стоял на своем.
- Ведь я покинул грешный мир и постригся в монахи, - говорил он, - как же я могу заниматься разбоем?
- Ну если уж ты, брат, в самом деле не хочешь оставаться с нами и решил уйти от нас, - сказали ему Ли Чжун и Чжоу Тун, - то завтра мы отправимся на разбой,, и все, что нам в этот раз удастся добыть, отдадим тебе.
На следующий день в разбойничьем стане принялись резать бар дров и свиней для прощального пиршества. На больших столах расставили богатую посуду из золота и серебра. Перед самым началом пира вдруг появился один из разбойников и сообщил, что у подножья горы показались две повозки, которые сопровождают более десяти человек стражи. Ли Чжун и Чжоу Тун тотчас же собрали всех разбойников, и, оставив двух человек обслуживать Лу Чжи-шэня, выступили в поход. Перёд тем как покинуть стан, они сказали Лу Чжи-шэню:
- Брат наш, мы отправляемся на дело, а ты пока угощайся сам. Всю нашу добычу мы подарим тебе.
Оставшись один, Лу Чжи-шэнь стал раздумывать: "Какие скряги! - говорил он себе. - Сколько у них здесь золота и серебра, но они и не подумали подарить мне что-нибудь из этих вещей. Чтобы сделать мне подарок, они решили ограбить других. Нечего сказать, хорошо проявлять свои добрые чувства за счет ближних. Ну, проучу же я вас, мерзавцев, - решил он, - будете меня помнить!"
Лу Чжи-шэнь приказал оставшимся с ним разбойникам подать вино и мясо и принялся за еду. После двух чаш вина, он неожиданно вскочил на ноги, кулаком свалил обоих разбойников и, сняв пояс, связал их вместе и заткнул им рты зелеными плодами дикого ореха. После этого Чжи-шэнь выбросил из своего узла все, что не имело особой ценности, собрал со стола всю золотую и серебряную посуду, смял ее, чтобы она занимала поменьше места и засунул в свой узел. Спрятав за пазуху письмо игумена, он прицепил к поясу кинжал, взял в руки посох и взвалил на плечи узел. Выйдя из стана, Лу Чжи-шэнь огляделся по сторонам. Вокруг были только скалы и обрывы. "Если я пойду по единственной удобной дороге, - подумал он, - то обязательно столкнусь с этими негодяями. Спущусь-ка я лучше по этим зарослям". Не долго думая, он сунул кинжал в узел и сбросил его вниз, а за узлом полетел и посох. Вслед за тем он сам с шумом и треском скатился по заросшему кустарником крутому склону горы и остался целым и невредимым. Проворно вскочив на ноги и отряхнувшись, он отыскал свой узел, прицепил к поясу кинжал, схватил посох и пустился в путь.
Тем временем Ли Чжун и Чжоу Тун, спустившись с горы, увидели две. повозки и охрану, о которой им донесли.
Вся охрана была вооружена. Подняв свои пики, атаманы во главе шайки разбойников кинулись вперед, издавая боевой клич.
- Эй, вы! Торговцы! - кричали они. - Если у вас есть голова на плечах, давайте выкуп!
Один из путников отделился от своих и, размахивая мечом, бросился на Ли Чжуна. Они схватывались более десяти раз, то съезжаясь, то разъезжаясь, но не могли одолеть друг друга.

Тогда Чжоу Тун пришел в ярость и тоже ринулся вперед, увлекая за собой остальных разбойников. Путники не выдержали этого натиска и обратились в бегство. Человек восемь из них замешкались, и все они были убиты. Захватив повозки с добром, разбойничья шайка потихоньку двинулась в гору, распевая победные песни.
Возвратившись в стан, они увидели, что со стола исчезла золотая и серебряная посуда, а двое разбойников, остававшиеся с Лу Чжи-шэнем, привязаны к столбу.
Чжоу Тун тотчас освободил их и начал подробно расспрашивать, куда исчез гость. Разбойники ответили:
- Он свалил нас с ног, связал, затем сплющил всю посуду, засунул ее в свой узел и ушел.
- Видно, этот бритый проходимец уж не очень-то хороший парень! - заметил Чжоу Тун. - Похоже на то, что мы ошиблись в нем! Но куда он смог уйти?
Разбойники тщательно осмотрели все кругом и, наконец, заметили в одном месте узкую полоску примятой травы.
- Вот лысый черт! - воскликнул Чжоу Тун. - Да он самый что ни на есть матерый разбойник! С такой кручи он решился кинуться вниз!
- Надо догнать его да как следует проучить! - предложил Ли Чжун.
- Нет, не стоит, - возразил Чжоу Тун. - Правильно говорится: "К чему запирать двери, коли вор ушел". Где уж там догонять его! Да если бы и догнали - потерянного все равно не вернуть. Ведь не отдаст же он посуду сам, а нам с ним ни за что не справиться. Лучше оставить это дело так. Это пойдет нам на пользу, если приведется когда-нибудь встретиться с ним. Давай лучше вскроем тюки и поделим добычу на три части. По одной - возьмем себе, а третью отдадим нашим людям.
- Я привел этого монаха на гору, - сказал тут Ли Чжун, - и его приход причинил тебе большой ущерб. Возьми себе мою долю добра.
- Дорогой мой брат, - возразил на это Чжоу Тун, - мы по гроб жизни связаны вечной дружбой и не будем считаться в таких мелочах.
Читатель, крепко запомни, что Ли Чжун и Чжоу Тун остались разбойничать на горе Таохуа.
Что касается Лу Чжи-шэня, то, спустившись с горы, он за День прошел не меньше шестидесяти ли. Его мучил голод, но он не повстречал ни одного места, где можно было бы развести огонь и приготовить пищу. Оглядываясь по сторонам, он думал: "Что ж это, иду я с самого утра, а во рту за весь день не было ни крошки. Надо во что бы то ни стало найти место для ночлега".
И вдруг издалека до него донесся звон колокольчиков.
"Мне везет! - подумал Лу Чжи-шэнь, - это несомненно монастырь, если не буддийский, то даосский. Пойду-ка я на звук этих колокольчиков".
Если бы Лу Чжи-шэнь не пошел туда, не пришлось бы нам рассказывать о том, как за каких-нибудь полдня более десяти человек расстались с жизнью и как от одного факела сгорел древний монастырь в Линшаньских горах.
Так уж, видно, было предопределено судьбой:
Огонь поднялся красный над храмом золотым. В нефритовом чертоге всклубился черный дым.


О том, в какой монастырь попал Лу Чжи-шэнь, ты, читатель, узнаешь из следующей главы.

Вернуться в оглавление Речных заводей
Давайте обсудим Ваши впечатления на форуме !

Автор Речных Заводей - Ши Найань
Перевод - А. П. Рогачева
Москва, Гослитиздат, 1954