ГЛАВА ПЕРВАЯ,
повествующая о том, как учитель фехтования Ван тайком отправился в областной город Яньань и как Ши Цзинь учинил буйство в своем поместье

Предание гласит, что во времена династии Сун, в период правления императора Чжэ-цзуна, много лет спустя после кончины императора Жэнь-цзуна, в военном пригороде Бяньлян Восточной столицы Кайфын, в провинции Хэнань, в войсках служил некий молодой человек по фамилии Гао, отпрыск знатного рода, пришедшего в упадок. Гао был вторым сыном и с юных лет не имел склонности к семейной жизни. Его единственной страстью было фехтованье копьем и палицей. Но особенно искусно он подбрасывал ногами мяч. Столичные жители очень метко наделяют людей кличками; поэтому молодого человека называли не так, как полагалось бы - Гао-эр, что значит Гао второй, а Гао Цю, что означает Гао-мяч. С годами он занял высокое положение, и его кличку стали писать иначе: левую составную часть иероглифа "цю" - "мао", обозначающую материал, из которого делались мячи, заменили другой составной частью "жэнь", обозначающей человека. И стал он называться Гао по имени Цю. Так его прозвище стало собственным именем.
Гао Цю играл на духовых и струнных инструментах, умел петь и плясать, фехтовал, боролся, жонглировал, занимался стихоплетством и сочинял песнопения. Что же касается таких достоинств, как любовь к людям, справедливость, благопристойность, мудрость, верность, благородство поведения, преданность и совесть, то в этом он был далеко не силен. Гао Цю знался со всякими бездельниками, как в самом городе, так и в его предместьях. Он завязал дружбу с приемным сыном одного богача и стал помогать ему транжирить деньги. Ежедневно они кутили в различных непристойных местах.

Отец этого молодого человека подал жалобу в суд. Судья приговорил Гао Цю к двадцати палочным ударам и ссылке в отдаленные места, а также строжайше запретил жителям столицы принимать его в своих домах и кормить. Оказавшись в тяжелом положении, Гао Цю вынужден был отправиться в город Линьхуай, что находится к западу от реки Хуай, и там нашел приют у содержателя игорного дома по имени Лю Ши-цюань. Всю свою жизнь этот Лю окружал себя разного рода пройдохами, которые стекались к нему со всех сторон, кормил и содержал их. Вот Гао Цю и нашел себе приют у этого Лю и прожил у него три года.
В' скором времени Сын неба, император Чжэ-цзун, посетивший южные владения и весьма довольный своей поездкой, объявил помилование всем преступникам. Гао Цю, живший в то время в Линьхуае, также был прощен и задумал возвратиться в Восточную столицу.
У картежника Лю Ши-цюаня был в Восточной столице родственник аптекарь Дун Цзян-ши, который торговал лекарственными снадобьями около Золотого моста. Лю Ши-цюань сделал Гао Цю кое-какие подарки, дал немного Денег, вручил письмо этому аптекарю и сказал, чтобы по приезде в Кайфын он обратился к Дун Цзян-ши и остановился у него в доме. Простившись с Лю Ши-цюанем и взвалив свой узел на спину, Гао Цю отправился обратно в Восточную столицу. Направившись сразу к Золотому мосту, он зашел к аптекарю Дуну и вручил ему послание приятеля. Взглянув на Гао Цю и прочитав письмо, Дун Цзян-ши стал раздумывать: "Как же мне поступить с этим молодчиком? Будь он порядочным и честным малым, можно было бы сделать его своим человеком в доме и он мог бы научить моих детей чему-нибудь хорошему. Но ведь он якшался с бездельниками, сам не заслуживает никакого доверия, да к тому же совершил преступление и был выслан. А ведь известно, что застарелые привычки трудно искоренять. Если я оставлю его в своей семье, он научит детей недоброму, если же я не приму его - обижу моего родственника".
Ему пришлось сделать вид, что он очень рад Гао Цю, и на первое время оставить его у себя. Гао Цю прожил у аптекаря более десяти дней, и каждый день хозяин угощал его вином и различными вкусными кушаньями. Наконец, Дун Цзян-ши нашел выход. Он подарил Гао Цю новую одежду, вручил ему письмо и сказал:
- Светильник в моем скромном доме слишком тускло светит, чтобы освещать ваш жизненный путь. Боюсь, что, живя у меня, вы обманетесь в своих надеждах, и потому я хочу рекомендовать вас в дом ученого человека по имени Су. Со временем вы сможете там прославиться. Что вы думаете об этом?
Гао Цю это предложение очень понравилось, и он поблагодарил Дун Цзян-ши. Аптекарь вручил письмо своему слуге и приказал проводить Гао Цю в дом ученого Су. Привратник доложил хозяину дома, и тот вышел навстречу гостю. Узнав из письма, кто такой Гао Цю и каково его прошлое, он подумал: "Что же я буду с ним делать? Может, все-таки помочь ему?.. Пошлю-ка я его в дом императорского конюшего Ван Цзинь-цина, и он будет служить у него в свите. Народ называет конюшего сановником Ванам, и он любит людей такого сорта".
Приняв это решение, ученый Су тут же написал Дуну ответ и оставил гостя у себя на ночлег. А на следующий день он составил письмо и приказал своему слуге проводить Гао в дом императорского конюшего. Этот сановник был женат на сестре императора Чжэ-цзуна и приходился зятем императору Шэнь-цзуну. Ван Цзинь-цин питал слабость к людям, подобным Гао Цю, и приближал их к себе. Молодой человек понравился ему с первого взгляда. Конюший тотчас написал ответ ученому и оставил Гао Цю в своей свите. С этого момента счастье улыбнулось Гао Цю, и он стал своим человеком в доме сановника.

Древняя мудрость гласит: "Разлука отчуждает людей, совместная жизнь - сближает".
Однажды, в день своего рождения, Ван Цзинь-цин приказал домашним устроить пир в честь шурина Дуань-вана, одиннадцатого сына императора Шэнь-цзуна и младшего брата императора Чжэ-цзуна. Дуань-ван был умным и изысканным человеком. Он хорошо знал таких людей, как Гао Цю, помогал им, ему правился их образ жизни. Нет надобности упоминать о том, что Дуань-ван умел играть на духовых и струнных инструментах, увлекался шашками, был прекрасным каллиграфом, недурно рисовал, пел и танцевал, а также был отличным игроком в мяч.
Стол во дворце Ван Цзинь-цина был уставлен всевозможными яствами. Хозяин попросил своего гостя Дуань-вана занять почетное место, а сам сел против него, чтобы вместе с ним пировать. Поело того как их дважды обнесли угощением и они выпили по нескольку чашек вина, князь Дуань встал из-за стола, вышел оправить свою одежду, а затем прошел в библиотеку, чтобы немного отдохнуть. Здесь на письменном столе он увидел два пресса для бумаги в виде львов, вырезанных из белой яшмы. Львы были прекрасно выточены, изящны и красивы. Дуань-ван взял их в руки и, любуясь изображением животных, произнес:
- Какие замечательные вещицы!
Заметив, что яшмовые львы понравились князю, Ван Цзинь-цин тотчас же ответил:
- Имеется еще подставка для кисточек в виде дракона, выполненная тем же мастером. Сейчас ее здесь нет, по завтра ее; принесут, и я пошлю вам весь прибор.

Князю Дуаню были приятны слова Ван Цзинь-цина, и он сказал:
- Благодарю вас за вашу любезность. Я полагаю, что подставка для кисточек сделана еще искуснее?
- Завтра мне доставят эту подставку, повторил Ван Цзинь-цин, - и я пришлю вам весь прибор во дворец. Тогда вы сможете сами судить, какова она.
Князь Дуань еще раз поблагодарил хозяина, и они возвратились в зал, где пировали до позднего вечера, и разошлись, когда уже изрядно выпили. Князь Дуань отбыл к себе во дворец.
На другой день Ван Цзинь-цин уложил оба пресса из белой яшмы и подставку для кисточек в маленькую золотую шкатулку, завернул ее в желтый шелк, приложил почтительное письмо и приказал Гао Цю отнести все это князю. Гао Цю, взяв шкатулку и спрятав письмо за пазуху, отправился во дворец и попросил привратника доложить о нем. Вскоре вышел слуга князя и спросил Гао Цю:
- Откуда вы прибыли? Гао Цю с поклоном отвечал:
- Ваш нижайший слуга прибыл из дворца главного конюшего. Я послан со специальным поручением передать эти подарки князю.
Тогда слуга сказал:
- Князь Дуань сейчас во внутреннем дворе, он играет с детьми в мяч. Пройдите туда.
Гао Цю учтиво обратился к слуге:
- Не будете ли вы любезны указать мне дорогу?
Слуга проводил его до ворот внутреннего двора, и Гао Цю увидел там Дуань-вана. На голове у него была мягкая шелковая повязка, а сам он был в халате, расшитом фиолетовыми драконами, и опоясан двойным поясом - военным и гражданским. Полы его халата были подоткнуты за пояс. На ногах у него были сапоги, расшитые золотыми фениксами. Он играл с детьми в мяч.
Гао Цю, не осмеливаясь нарушать игру, выжидающе остановился позади свиты.
И счастье снова улыбнулось Гао Цю. Мяч подскочил высоко над землей, и князь Дуань не сумел его поймать. Тогда Гао Цю, заметив, что мяч летит в его сторону, внезапно осмелел и, выкинув вперед ноги наподобие ножниц, направил мяч прямо князю Дуаню. Князь был приятно поражен и спросил:
- Кто ты такой?
Гао Цю выступил вперед, встал на колени перед сановником и сказал ему:
- Ваш нижайший слуга состоит в свите главного конюшего Ван Цзинь-цина. По приказанию своего господина я имею счастье доставить вам, высокочтимый князь, изделия из яшмы, которые мой хозяин посылает вам вместе с этим письмом.

Выслушав почтительную речь Гао Цю, князь Дуань засмеялся и сказал:
- Как, однако, внимателен мой шурин!
Гао Цю вручил князю письмо и дары. Князь открыл шкатулку и, полюбовавшись на прелестные вещицы, передал их приближенному. Затем, тотчас же забыв о них, обратился к Гао Цю:
- Ловко подбрасываешь мяч! Твое имя? Сложив ладони, как того требовал этикет, и низко склонившись перед князем, Гао Цю ответил:
- Вашего покорного слугу зовут Гао Цю. Иногда я забавляюсь игрой в мяч.
- Отлично, отлично! - воскликнул князь Дуань. - Выходи на площадку и покажи свое искусство еще разок! В ответ Гао Цю снова поклонился до земли:
- Я слишком ничтожный человек, чтобы осмелиться играть вместе с милостивейшим князем.
-- Здесь мы все игроки в мяч, - ответил князь Дуань, - и все равны, - подбрось мячик еще раз - ничего с тобой не случится!
Гао Цю, продолжая кланяться, почтительно повторял:
- Не смею, не смею…
Он упорно отказывался, но князь Дуань продолжал настаивать, и Гао Цю, не переставая кланяться, вынужден был согласиться. Поразмяв ноги, он вышел на площадку и несколько раз высоко подбросил мяч. Князь шумно выразил свой восторг. Тогда Гао Цю постарался показать ему свое мастерство в полном блеске.
Это было поистине красивое зрелище. Гао Цю перекатывал мяч вокруг себя так искусно, что казалось, будто мяч живой и сам цепляется за него. Князь Дуань был в таком восхищении, что и не подумал отпустить Гао Цю домой и оставил его во дворце на всю ночь. На следующий день князь устроил веселую пирушку, на которую пригласил своего шурина.
А теперь обратимся к Ван Цзинь-цину. Видя, что Гао Цю не возвращается, он начал было сомневаться в его честности. Но на следующий день, когда ему доложили, что князь Дуань прислал гонца с. приглашением на пир, Ван Цзинь-цин тотчас сел на коня и поехал во дворец Дуаня. Подъехав к палатам князя, он спешился, прошел во внутренние, покои и предстал перед Дуанем. Князь был весел и поблагодарил шурина за яшмовые вещицы.

Когда они сидели за столом и пировали, князь Дуань сказал:
- Оказывается, ваш Гао Цю прекрасно подкидывает мяч обеими ногами! Мне очень хочется, чтобы этот человек состоял при мне. Что вы на это скажете?
Ван Цзинь-цин ответил:
- Если вы, милостивейший князь, желаете, чтобы он служил у вас, так оставьте его у себя.

Князь Дуань был весьма обрадован ответом шурина и на радостях выпили с ним еще чашку вина. Затем они побеседовали еще немного. А когда наступил вечер и пирушке пришел конец, Ван Цзинь-цин отправился восвояси. На этом дело и закончилось.
После того как князь Дуань оставил Гао Цю " cвoей свите, тот стал жить во дворце и неотлучно находился при князе.
Не прошло с тех нор и двух месяцев, как скончался император Чжэ-цзун. Наследника у него не было, и все военные и гражданские должностные лица, собравшись на совет, избрали императором князя Дуаня, присвоив ему имя Хуэй-цзун, что означает - Хранитель яшмового чистилища.
После провозглашения Дуаня императором, Гао Цю оставался по-прежнему его приближенным. Но вот однажды Сын неба сказал Гао Цю:
- Я хочу, чтобы ты занял более высокое положение, но для этого нужно, чтоб ты имел какие-нибудь военные заслуги. Тогда тебя можно будет продвинуть по службе. Для начала я прикажу государственному тайному совету занести тебя в списки императорской свиты.
Спустя полгода Гао Цю было присвоено военное звание начальника дворцовой стражи. Получив такое, высокое назначение, он выбрал счастливый день для вступления в должность. Все лица, находившиеся в его подчинении, - чиновники и старшие писцы, начальники охранных войск столицы, инспектора войск и конные и пешие отряды, - прибыли поздравить Гао Цю. Каждый держал в руках листок, где были написаны сведения о нем и стояла его подпись и вручал этот листок лично Гао Цю, а тот проверял их. Среди присутствующих недоставало только одного - учителя фехтования, состоявшего при дворцовых войсках, по имени Ван Цзинь. За полмесяца до этого события он подал бумагу о болезни, и так как до сих пор еще не понравился, то не выполнял своих обязанностей.
Обнаружив его отсутствие, Гао Цю разгневался и грубо закричал па чиновника, доложившего ему о болезни Ван Цзиня:
- Вздор! Осмелился прислать бумагу, а сам не является! Разве это не означает, что он окапывает пренебрежение своему начальнику и под предлогом болезни уклоняется от выполнения своих обязанностей! Доставьте его ко мне сейчас же!
И он послал стражника к Ван Цзиню, чтобы привести его силой.
Теперь мы должны сказать несколько слов об этом самом Ван Цзине. Он не был женат, и была У него только старая мать, которой было уже за шестьдесят.
Явившись к учителю фехтования, посланец сказал ему:

- Гао Цю сегодня вступил в должность, и у него на приеме были все подчиненные. На месте не оказалось только вас. Начальник личного приказа доложил, что вы прислали донесение о своей болезни и находитесь дома. Но господин Гао Цю не поверил этому. Он сильно рассердился и требует, чтобы вы были доставлены во дворец. Гао Цю полагает, что вы притворяетесь больным и скрываетесь дома. Для вас нет другого выхода, как немедленно явиться к нему. Если вы не пойдете, то я буду наказан.
Когда Ван Цзинь услышал эти слова, он понял, что, несмотря на свою болезнь, должен пойти в канцелярию военачальника Гао. Он отправился во дворец и представился Гао Цю. Сделав четыре поклона, склонившись перед ним, Ван Цзинь произнес приветствие и затем отступил в сторону; в ответ Гао Цю заносчиво спросил:
- Эй ты! Не сын ли ты Ван Шэна, бывшего учителя фехтования при войске?
Ван Цзинь почтительно ответил:
- Ваш покорный слуга и есть тот, о ком вы изволите упоминать.
Тогда Гао Ню закричал на него:
- Негодяй! Твой дед был уличным торговцем лекарственными снадобьями и свое умение владеть оружием показывал лишь для того, чтобы заманить покупателей. Что ты понимаешь в военном искусстве? Где были глаза у моего предшественника, как он мог назначить тебя учителем фехтования? Ты осмелился непочтительно отнестись ко мне и не явиться на прием! На кого ты рассчитываешь, прячась дома под предлогом болезни?
Ван Цзинь отвечал ему:
- Ваш нижайший слуга, конечно, не осмелился бы остаться дома, если бы не был действительно болен. Я и теперь еще не вполне здоров.
Гао Цю продолжал браниться:
- Разбойник! Если ты в самом деле болен, так как же ты смог сейчас прийти сюда?
На это Ван Цзинь ответил ему:
- Когда начальник посылает за мной, я должен явиться. Но взбешенный Гао Цю громко отдал приказ:
- Взять его и избить как следует.
Большинство присутствующих военных начальников были друзьями Ван Цзиня, и один из них, подойдя к Гао Цю, сказал:
- Сегодня день вашего вступления в должность, и я прошу вас простить его по этому случаю. Тогда Гао Цю крикнул Ван Цзиню:
- Злодей! Только ради других я прощаю тебя сегодня. Но завтра я расправлюсь с тобой!..
Ван Цзинь поклонился и признал себя виновным. Подняв голову, он посмотрел на Гао Цю и только теперь узнал его. Выйдя на улицу, Ван Цзинь тяжело вздохнул и сказал про себя;
"Ну, теперь я пропал! Не знал я, кого назначили начальником дворцовой стражи! Кто бы мог подумать, что это бездельник Гао-эр! Когда он еще учился фехтовать, мои отец однажды так опрокинул его на землю, что он болел три или четыре месяца. С тех пор он затаил в своем сердце злобу и жажду мести. А ныне он занимает высокую должность начальника дворцовой стражи. Уж теперь-то он отомстит за себя! Никогда не думал я, что буду служить под его началом. Издавна говорится: "Не бойся чиновника, бойся его власти!" Могу ли я с ним тягаться и как мне теперь быть?

В большой печали вернулся он домой и рассказал матери о происшедшем. Обхватив голову руками, оба они заплакали. Потом мать сказала:
- Сын мой, известно, что существует тридцать шесть выходов из любого положения. Сейчас лучше всего бежать. Опасаюсь только, что не найдется места, где бы ты мог скрыться.
Тогда Ван Цзинь произнес:
- Ты права, матушка! Я долго думал и пришел к такому же решению. Я уеду в город Янъань к старому Чуну - начальнику пограничной стражи. У него на службе есть военные, которые в прошлом бывали в столице и хорошо знают, как я искусен в фехтовании. Люди им нужны. Там-то я и смогу спокойно обосноваться.
На том они и порешили. Затем мать сказала:
- Мне тоже следовало бы отправиться с тобой. Но я опасаюсь стражников, поставленных военачальником караулить у наших дверей. Если они разгадают наши планы, бежать нам не удастся.
Ван Цзинь ответил:
- Ничего, матушка! Не бойся! Я сумею их провести! Уже смеркалось, когда Ван Цзинь пригласил к себе одного из стражников по имени Чжан и сказал ему:
- Поужинай скорее, у меня есть для тебя поручение. Чжан спросил:
- Куда угодно господину учителю послать меня? Ван Цзинь объяснил ему:
- Во время моей болезни я дал обет, когда поправлюсь, пойти в Кумирню около ворот Суаньцзао и возжечь там жертвенные свечи. Завтра утром я хочу первым быть в этой кумирне. Ступай туда сегодня вечером и предупреди служителя, чтобы он пораньше открыл ворота и дожидался меня. Переночуй в кумирне и жди меня там.
Не долго думая, Чжан согласился; наскоро поужинав, он взял все, что приказал ему Ван Цзинь, и отправился в кумирню.
Ночью мать и сын уложили ценные вещи, шелковые одежды, серебро, собрали все в большой узел и два вьюка, которые можно было приторочить на спину лошади. На рассвете Ван Цзинь разбудил второго стражника по имени Ли и сказал ему:
- Возьми деньги, отправляйся в кумирню и приготовь вместе с Чжаном все для жертвоприношений. Будьте наготове и ждите меня. Я куплю благовонные свечи и жертвенные деньги и приду вслед за тобой.
Ли поклонился и отправился в кумирню.
Ван Цзинь сам оседлал лошадь, вывел ее из конюшни, крепко приторочил вьюки на ее спине, вывел лошадь через задние ворота и помог матери взобраться в седло. Мебель и громоздкие вещи они оставили дома. Закрыв передние и задние ворота на замок, Ван Цзинь взвалил узел себе на спину и пошел позади лошади. Пользуясь тем, что еще не рассвело, мать и сын вышли через западные ворота столицы на дорогу, ведущую в Яньань.
А теперь мы расскажем, что произошло с двумя стражниками. Они накупили жертвенной снеди, сварили и изжарили ее и ждали своего начальника в кумирне, как им было велено. Наступил полдень, но никто не появлялся. Стражник по имени Ли встревожился и решил пойти домой к Ван Цзиню. Там он увидел, что все ворота закрыты на замок и в доме никого нет. Ли долго искал хозяев, но так никого и не нашел. День клонился к вечеру, и у второго стражника, остававшегося в храме, тоже возникли подозрения. Он поспешно возвратился в дом Ван Цзиня, и вместе с Ли обшаривал его до самых сумерек. Стемнело, но ни мать, ни сын домой не возвратились. На следующий день оба стражника обошли всех родственников Ван Цзиня, но так его нигде и не нашли.
Боясь навлечь на себя беду, стражники решили, что им ничего не остается, как самим отправиться к начальнику дворцовой стражи и доложить ему, что Ван Цзинь бросил свой дом и скрылся с матерью неизвестно куда.
Услышав это, Гао Цю рассвирепел и закричал:
- Сбежал, мерзавец!
И тут же велел разослать по всем городам приказ о поимке и аресте беглого военного Ван Цзиня. А стражники, по собственному почину сообщившие об исчезновении Ван Цзиня, наказаны не были. О них мы говорить больше не будем и поведем рассказ о дальнейшей судьбе Ван Цзиня и его матери.
После того как мать и сын покинули столицу, им приходилось голодать и терпеть всевозможные лишения. Больше месяца они провели в дороге, по ночам останавливались в заезжих дворах, а с рассветом пускались в дальнейший путь. Однажды к вечеру Ван Цзинь, шагая с узлом на плечах за лошадью, на которой ехала мать, произнес:
- Небо нам покровительствует, мы не попали в сети, раскинутые для нас. Отсюда недалеко до города Яньаня. Если даже Гао Цю и послал своих людей схватить меня, они уже не смогут этого сделать.
Мать и сын были так обрадованы, что, продолжая путь, не заметили, как миновали постоялым двор, где должны были переночевать. Они все шли и шли и не находили пристанища на ночь. Потеряв уже всякую надежду, они неожиданно увидели мерцающий вдали огонек. Ван Цзинь воскликнул:
- Вот и хорошо! Пойдем туда, принесем извинение хозяевам за беспокойство и попросим пустить нас па ночлег, а завтра чуть свет двинемся дальше.
Они свернули в лес и, осмотревшись, увидели большую усадьбу, окруженную глинобитной стеной, вокруг которой росло сотни три ив. Ван Цзинь подошел к усадьбе и долго стучал в ворота. Наконец, появился работник. Опустив на землю свой груз, Ван Цзинь учтиво поклонился.
Слуга спросил его:
- Зачем вы прибыли в нашу усадьбу? Ван Цзинь отвечал:
- Обманывать вас нам нечего. Мы с матерью идем издалека. Сегодня мы хотели пройти больше, чем обычно, и не заметили, как миновали постоялый двор. Так мы и попали сюда. Впереди не видно селения, и поблизости нет заезжего двора. Вот мы и хотели просить разрешения переночевать в вашей усадьбе, а завтра утром двинуться в путь. За ночлег мы заплатим. Очень просим вас не отказать в приюте.
- Ну раз так, подождите, пока я спрошу своего господина., Если он разрешит, вы, конечно, сможете здесь переночевать, Ван Цзинь произнес:
- Хорошо, пожалуйста, доложите господину. Работник ушел и долго не возвращался, наконец, он вышел за ворота и сказал:
- Хозяин приглашает вас к себе.
Ван Цзинь помог матери сойти с лошади, взял свой узел и, ведя лошадь под уздцы, прошел за слугой во двор. Здесь он положил свои тюки и привязал лошадь к иве. Затем путники вошли в дом, где увидели владельца усадьбы.
Старому хозяину было за шестьдесят, у него были седые волосы и усы. На голове он носил стеганую теплую шапку, а одет был в широкий, прямого покроя халат с черным шелковым поясом; обут он был в сапоги из дубленой кожи. Увидя его, Ван Цзинь отвесил глубокий поклон, на что старый господин поспешно сказал:
- Что вы, что вы! Оставьте церемонии… Вы путники, испытавшие много трудностей и лишений. Прошу вас, садитесь!
После взаимных приветствий, мать и сын сели; тогда владелец поместья осведомился:
--- Откуда вы путь держите и как оказались здесь и столь
поздний час?
Ван Цзинь отвечал так:
-- Имя вашего нижайшего слуги Чжан. Я родом из столицы, но разорился, и у меня не оказалось другого выбора, как отправиться к своим родственникам в Яньань. Торопясь прибыть на место, мы с матушкой не заметили, как прошли мимо постоялого двора, и остались без ночлега. Разрешите нам провести ночь под вашей кровлей. На рассвете мы двинемся дальше. За постой уплатим, что положено.
- Ну, об этом и не думайте, - сказал старый господин.- Как говорится: "Отправляясь путешествовать, крышу над головой не несут". Особенно в наше время. Наверно, вы еще ничего не ели? - И, обратившись к слугам, приказал накрыть на стол.
Вскоре в зале был приготовлен ужин. Слуга принес поднос с четырьмя овощными блюдами и одним мясным, и все это поставил перед матерью и сыном. Усадив гостей за стол, хозяин налил вина в чашки и сказал:
- В нашей глуши нет дорогих кушаний, поэтому вы уж не обессудьте меня за скромное угощенье.
Ван Цзинь встал и, поблагодарив хозяина, произнес:
- Мы - маленькие люди, к тому же доставили вам неожиданные хлопоты и даже не можем отблагодарить вас за гостеприимство.
- Не говорите таких слов, - сказал старый господин. - Прошу вас есть и пить без стеснения.
Уступая просьбам хозяина, Ван Цзинь выпил несколько чашек вина. Затем слуга подал рис. (Когда они поели и со стола было убрано, владелец поместья сам повел мать и сына в комнату, где они могли отдохнуть. Тогда Ван Цзинь обратился к нему:
- Я почтительно прошу вас приказать слугам накормить лошадь, на которой ехала моя мать. Завтра я за все расплачусь.
- Об этом вам нечего беспокоиться, - отвечал хозяин. - В моем доме есть мулы и лошади, и корм у нас найдется.- Он приказал слуге отвести лошадь Ван Цзиня в конюшню и дать ей корму.
Еще раз поблагодарив хозяина, Ван Цзинь взял свой узел и вошел в комнату для гостей. Слуга зажег лампу и принес кувшин горячей воды, чтобы путники могли обмыть ноги. Старый господин удалился во внутренние покои, а Ван Цзинь, вежливо поблагодарив слуг, отпустил их и закрыл двери. Мать и сын постлали постели и заснули.
Наступило утро, а гости все еще не поднимались. Проходя мимо их комнаты, хозяин услышал стон и окликнул:
- Почтенные гости! Уже рассвело! Вы еще не проснулись?
Услышав эти слова, Ван Цзинь поспешно вышел из комнаты и приветствовал владельца усадьбы почтительным поклоном; затем он сказал:
Вам столько хлопот… Нам так неловко!
В ответ на это старый господин спросил:
- А кто же это стонет в вашей комнате?
- Не смею скрывать от вас, - отвечал Ван Цзинь. - Это стонет моя старая мать. Она слишком устала от езды верхом, и ночью у нее заболело сердце.
- В таком случае, - сказал старый господин, - вам не следует торопиться. Пусть ваша матушка поживет здесь несколько дней. У меня есть рецепт одного лекарства от сердечной боли, я пошлю за ним слугу в город, и вы дадите это лекарство вашей матушке. Пусть она немного отдохнет здесь и поправится.
Ван Цзинь сердечно поблагодарил хозяина усадьбы.
Ван и его мать прожили в поместье еще пять или семь дней. Больная принимала лекарство, пока совсем не окрепла. Тогда Ван Цзинь собрался в дорогу. В день, назначенный для отъезда, он пошел в конюшню взглянуть на свою лошадь. На открытой площадке перед конюшнями он увидел молодого человека, тело которого до пояса было татуировано ярко-голубыми драконами. На вид юноше было не больше девятнадцати лет; лицо его, крупное и круглое, походило на серебряный поднос. В руке юноша держал палицу и упражнялся в фехтовании.
Ван Цзинь долго в задумчивости наблюдал за ним и неожиданно для себя громко произнес:
- Он не плохо фехтует, но у него есть недостатки, которые помешают ему стать хорошим фехтовальщиком.
Услышав эти слова, юноша очень рассердился и закричал:
- Кто ты такой, что берешься судить о моих способностях? Меня учили семь или восемь знаменитых мастеров фехтования, и я не поверю, чтобы они фехтовали хуже тебя. Давай-ка сразимся!
В это время подошел владелец поместья и сурово прервал юношу:
- Нельзя быть таким неучтивым.
- Я не позволю всякому проходимцу издеваться над тем, как я фехтую, - продолжал юноша.
- Почтенный гость, - обратился к Ван Цзиню старый господин, - вы, очевидно, тоже умеете фехтовать?
- Да, немного фехтую, - отвечал Ван Цзинь. - Осмелюсь ли спросить, кто этот юноша?
- Это мой сын, - произнес старый хозяин.
- Если он ваш сын, - продолжал Ван Цзинь, - и желает изучить различные приемы фехтования, я с радостью помогу ему избавиться от ошибок.
- Это было бы очень хорошо, - сказал старик и приказал юноше приветствовать Ван Цзиня как своего учителя.
Но юноша наотрез отказался выполнить приказание отца и, еще более распалившись, закричал:
- Батюшка, не слушай вздорных речей этого проходимца. Пусть он в поединке со мной одержит победу, тогда я поклонюсь ему как учителю!
На это Ван Цзинь отвечал:
- Молодой человек, если вы согласны, я готов померяться с вами силами, - посмотрим, кто победит…
Тогда юноша встал в центре круга и, подняв палицу, начал вращать ею со скоростью крыльев ветряной мельницы, в то же время он закричал, обращаясь к Ван Цзиню:
- А ну-ка, посмей только подойти! Будь я презренным трусом, если испугаюсь тебя!
Ван Цзинь посмотрел на юношу и улыбнулся, но не сделал ни одного движения. Тогда отец юноши воскликнул:
- Нашему почтенному гостю следовало бы хорошенько проучить этого самоуверенного упрямца. Прошу вас, сразитесь с ним, если это вам не трудно!
Все еще продолжая смеяться, Ван Цзинь произнес:
- Боюсь, как бы мне не причинить, какого-нибудь вреда вашему сыну, это было бы с моей стороны неблагодарностью.
- Не беспокойтесь об этом! Если вы даже переломаете ему руки и ноги, он получит только то, что заслужил…
- В таком случае заранее прошу прощения! - отозвался Ван Цзинь и с этими словами подошел к подставке, на которой было развешано оружие. Выбрав себе палицу, он вышел на площадку и сделал боевой выпад. Увидев это, юноша ринулся на Ван Цзиня. Но тот, волоча за собой палицу, отбежал. Вращая своей палицей, юноша бросился за ним. Ван Цзинь обернулся и, замахнувшись, ударил по пустому месту. Юноша прикрылся своей палицей, но Ван Цзинь не ударил его, а только слегка дотронулся палицей до его груди, и этого толчка было достаточно, чтобы юноша выронил оружие и упал навзничь.
Быстро отбросив я свое оружие, Ван Цзинь поспешил к молодому человеку, помог ему встать и сказал:
- Не сердитесь на меня!..
А юноша, вскочив на ноги, принес скамью, стоявшую в стороне, усадил на нее Ван Цзиня и, низко поклонившись ему, произнес:
- Я зря прошел через руки нескольких учителей, у меня нет и частицы вашего искусства. Учитель мой, я могу только обратиться к вам с почтительной просьбой передать мне ваше умение.
На это Ван Цзинь отвечал:
- Вот уж несколько дней, как мы с матерью беспокоим вас своим присутствием; мы не знали, чем отплатить за оказанное нам гостеприимство. Поэтому выучить вас я считаю своим долгом.
Владелец поместья был очень обрадован таким исходом дела; он приказал сыну одеться, и втроем они возвратились в зал для гостей. Затем старый хозяин велел слугам зарезать барана и приготовить угощение с вином, фруктами и сластями. Он не забыл пригласить на пиршество и мать Ван Цзиня.

Когда они вчетвером сели за стол, старый господин встал и попросил всех пригубить чашки с вином. Обращаясь к Ван Цзиню, он оказал:
- Судя по вашему высокому искусству, дорогой друг, вы, несомненно, являетесь учителем фехтования. Мой сын не мог даже оценить ваше мастерство, подобно тому как некоторые, находясь у горы Тайшань, не замечают ее.
Ван Цзинь промолвил с улыбкой:
- Пословица говорит: "Не бойся обмануть людей злых, но не вводи в заблуждение людей добрых". Моя фамилия вовсе не Чжан, - я главный учитель фехтования при восьмисоттысячном дворцовом войске в Восточной столице. Имя мое Ван Цзинь. Копье и фехтовальная палица были моими повседневными спутниками. Ныне начальником войска назначен некий Гао Цю, которого мой покойный отец когда-то победил в схватке. Сейчас, сделавшись важным лицом, он решил отомстить мне за старую обиду. Я не могу бороться с ним и не захотел оставаться под его началом. Нам с матерью оставалось только бежать в Яньань. Я решил поступить на какую-нибудь должность в пограничном войске. Мы и не думали, что попадем сюда и встретим у вас столь_ радушный прием. Я ваш неоплатный должник еще и потому, что вы вылечили мою мать. Если ваш сын хочет изучить фехтовальное искусство, я приложу все усилия, чтобы передать ему свои знания. То, чему он обучался до сих пор, - только театральное фехтование, красивое, но не пригодное для боя. Я должен учить его с самого начала.
Выслушав эти слова, старый господин сказал:
- Сын мой, ты потерпел поражение. Подойди скорее и еще раз поклонись своему учителю!
И, когда юноша поклонился Ван Цзиню, старик продолжал:
- Прошу вас, учитель, займите почетное место. Осмелюсь доложить, что я и мои предки постоянно жили здесь на земле уезда Хуаинь. Против нас находится гора Шаохуашань. Наша деревня называется Шицзяцунь, и все триста или четыреста семейств, проживающих здесь, носят фамилию Ши. Мой сын с детства не имел склонности к сельскому хозяйству и только знал, что фехтованье да искусство колоть пикой. Мать пыталась увещевать его, но безуспешно, и умерла с горя. Я вынужден был позволить сыну следовать его влечению. Сколько денег я потратил, приглашая учителей! И еще был вынужден пригласить опытных мастеров татуировать ему плечи, грудь и спину драконами. Всего на нем девять драконов, поэтому весь уезд зовет его Ши Цзинь с девятью драконами. Раз уже вы, господин учитель, оказались здесь, помогите моему сыну усовершенствовать свое искусство, и я щедро вас отблагодарю.

Услышав это, Ван Цзинь был несказанно счастлив и отвечал:
- Господин мой, будьте покойны. Я сделаю все, что вы пожелаете, и постараюсь передать все свои знания вашему сыну, лишь после этого я отправлюсь в дальнейший путь.
Итак, Ван Цзинь и его мать остались жить в поместье. Ван Цзинь ежедневно обучал юношу восемнадцати приемам военного искусства. Что касается старого господина Ши, то он был старейшиной этих мест, но это к нашему рассказу не относится.
Дни шли, и незаметно прошло уже более полугода. Ши Цзинь успешно изучил все восемнадцать приемов владения оружием. Он прекрасно овладел боевой секирой, молотом, луком, самострелом, пищалью, плетью, нагайкой, цепями, клинком, секирой, большим и малым боевыми топорами, трезубцем, щитом, палицей, пикой и боевыми граблями. Ван Цзинь приложил много стараний к обучению молодого человека и передал ему все тонкости своего искусства. Когда Ван Цзинь увидел, что юноша освоил все полностью, он как-то подумал про себя: "Жить здесь приятно, но не может же это продолжаться вечно". И вот однажды он решил распрощаться с гостеприимными хозяевами и отправиться в Яньань.
Молодой Ши Цзинь ни за что не хотел расставаться с Ван Цзинем и уговаривал его:
- Учитель, оставайтесь здесь, и я буду заботиться о вас и вашей матери до конца жизни. Как бы это было хорошо!
- Мой добрый друг, - отвечал Ван Цзинь, - я действительно видел от вас много хорошего и чувствую себя здесь прекрасно. Но боюсь, что Гао Цю может разузнать, где я нахожусь, и это навлечет беду не только на меня, но и на вас, чего бы я очень не хотел. Сейчас у меня одно стремление - попасть в Яньань и там найти себе занятие. В пограничной области нужны люди. Я найду себе пристанище и буду жить спокойно.
Все попытки Ши Цзиня и его отца удержать Ван Цзиня оказались безуспешными. Им пришлось устроить прощальный ужин, во время которого они почтительно преподнесли гостю в знак благодарности два куска шелка и сто лян серебра. На следующий день Ван Цзинь собрал свое имущество в одно коромысло и оседлал лошадь. Мать и сын распрощались с хозяином; Ван помог своей матери сесть в седло, и они тронулись по дороге в Яньань. Приказав слуге нести их узел, Ши Цзинь сам провожал гостей целых десять ли и все никак не мог с ними расстаться. Прощаясь с учителем, юноша почтительно кланялся, слезы текли по его лицу. Затем он возвратился со своим слугой домой, а Ван Цзинь, взвалив тюк на спину и ведя лошадь на поводу, зашагал на запад, к пограничной заставе.
Теперь рассказ пойдет не о Ван Цзине и не о том, как он вступил в пограничные войска, а о Ши Цзине, который усиленно продолжал совершенствоваться в военном искусстве.
Будучи человеком молодым и не обремененным семьей, он вставал ни свет ни заря и без устали занимался упражнениями. Днем он стрелял ив лука и скакал на коне по окрестностям.
Прошло не более полугода, как старый хозяин поместья заболел и через несколько дней уже не мог подняться с постели. Ши Цзинь разослал во все стороны людей за лекарями, но болезнь не поддавалась лечению, и - увы! - старый хозяин скоро скончался… Ши Цзинь положил тело отца в гроб и пригласил монахов, чтобы они выполнили траурный обряд семь раз через каждые семь дней, являя этим пример глубокой сыновней скорби. Кроме того, он пригласил и даосских монахов совершить моление о том, чтобы душа умершего спокойно перешла в другой мир. После многочисленных траурных молений, наконец, был выбран день погребения. Все крестьяне деревни Ши-цзяцунь - несколько сотен семейств, в белых траурных одеждах, явились отдать последние почести покойному. Ши Цзинь похоронил своего отца на родовом кладбище к западу от имения, рядом с могилами предков.
После смерти старого хозяина некому было наблюдать за порядком в поместье: Ши Цзинь по-прежнему не желал утруждать себя хозяйственными заботами. Ему пришлось нанять управляющего для ведения хозяйства, чтобы почаще предаваться военным забавам.
Время летело. Прошло месяца три или четыре после смерти старого хозяина. Однажды в середине шестого месяца, когда стояла жара, от которой Ши Цзинь не находил себе места, он вынес легкую бамбуковую -кровать, поставил ее близ тока в тени ивы и сел отдыхать в холодке. Перед ним была сосновая роща, откуда доносился легкий ветерок, и Ши Цзинь, вздохнув с облегчением, воскликнул:
- Какая чудесная прохлада!
Внезапно он увидел человека, притаившегося среди деревьев и осторожно выглядывавшего из-за стволов. Ши Цзинь подумал: "Странно! Кто это следит за мной?" Вскочив с бамбуковой кровати, он вошел в чащу деревьев и сразу узнал незнакомца. Это был Ли Цзи, охотник за зайцами. Ши Цзинь громко окликнул его:
- Ли Цзи, что ты здесь высматриваешь? Уж не задумал ли ты что-нибудь у меня стащить?..
Тогда Ли Цзи поспешно вышел ему навстречу и сказал:
- Господин, ваш ничтожный слуга шел к Ай-цю, чтобы распить с ним чашку-другую вина. Но я увидел, что вы отдыхаете в холодке, и не осмелился пойти этой дорогой, чтобы не потревожить вас.
- Послушай, - сказал Ши Цзинь. - Раньше ты часто приносил к нам в усадьбу дичь, и я за это всегда расплачивался с тобой. Почему же ты больше не появляешься? Может быть, ты думаешь, что у меня нет денег?
-- Смею ли я! Все это время у меня не было дичи, и я не решался приходить с пустыми руками, - отвечал Ли Цзи.
- Что за глупая болтовня! - рассердился Ши Цзинь. - Никогда не поверю, чтобы в таких громадных горах, как Шаохуашань, не осталось больше ни оленей, ни зайцев!
- Да, вам, наверное, и неизвестно, господин мой, - сказал Ли Цзи, - что в этих горах появились разбойники. Их собралось здесь пятьсот или семьсот человек. Они устроили в горах укрепленный лагерь. У них более сотни добрых коней. Главарь этой шайки - некий Чжу У, по прозванию "Великий военачальник", второй по старшинству - Чэнь Да, по прозвищу "Тигр, прыгающий через стремнины", и третий - Ян Чунь "Полосатая змея". Под их предводительством разбойники бродят по всему уезду Хуаинь и грабят людей. Справиться с ними никто не может, хотя за поимку вожаков власти обещают три тысячи связок медяков. Но кто осмелится на это?.. Теперь даже охотники боятся ходить в горы за дичью. Как же я могу добывать ее для продажи?
- Кое-что мне довелось слышать об этих разбойниках, - в раздумье произнес Ши Цзинь, - но я не знал, что они забрали такую силу. Немало доставят они хлопот народу. Ну, ничего, Ли Цзи, если ты все же раздобудешь какую-нибудь дичь, приноси ее.
Пообещав, Ли Цзи низко поклонился и отправился своей дорогой.
Ши Цзинь вошел в дом и долго размышлял: "Если эти разбойники действительно так сильны, то они не оставят в покое и нашу деревню. А раз такое дело…"
Тут он прервал свои размышления и приказал слугам немедленно заколоть двух буйволов пожирнее и достать выдержанного домашнего вина; сам Ши Цзинь сжег пачку жертвенных денег и велел позвать в парадные покои на совет всех крестьян своего поместья.
Когда они собрались и расселись по старшинству, Ши Цзинь приказал слугам налить всем вина. Затем он обратился к собравшимся С такими словами:
- Прослышал я, что в горах Шаохуашань объявились три разбойничьих главаря, которые собрали несколько сотен молодчиков и грабят народ по всей округе. Если эта шайка так сильна, как говорят, то рано или поздно она нагрянет и сюда. Вот я и собрал вас, чтобы обсудить наше положение. Каждый ив нас должен быть наготове. Если в моей усадьбе застучат вам сюда. Если же беда случится у кого-нибудь да вас, мы поступим точно так же. Только помогая друг другу, мы сможем защитить деревню. А если заявятся сюда главари, я сам позабочусь о них!
- Вы наша опора, господин, - раздались голоса. - Мы будем действовать так, как вы прикажете, и мы все придем, когда застучат бамбуковые колотушки.
Наступил вечер, и крестьяне, поблагодарив Ши Цзиня за угощение, разошлись по домам. А Ши Цзинь привел в порядок ворота и стены своей усадьбы, в разных местах развесил полые бамбуковые колотушки. Вскоре боевые доспехи, оружие и лошади были наготове. Так крестьяне и хозяин приготовились к встрече разбойников. Но об этом мы пока говорить не будем.
Расскажем лучше о том, как в стане разбойников в горах Шаохуашань три предводителя держали между собой совет. Главный из них, Чжу У, родом из уезда Динъюань, умел сражаться двумя мечами сразу и, хотя особыми талантами не обладал, отлично разбирался в военном деле. Кроме того, в голове у него всегда роилось множество планов. Второй удалец по имени Чэнь Да, родом из уезда Ечэн, провинции Хэнань, был искусен в метании стального дротика. Третий - по имени Ян Чунь, был уроженцем уезда Цзелян, области Пучжоу. Этот в совершенстве владел мечом с длинной рукоятью.
В тот день Чжу У, беседуя с Чэнь Да и Ян Чунем, оказал:
- Сегодня я узнал, что в уезде Хуаинь власти обещают три тысячи связок монет в награду тому, кто нас изловит, и уж тогда нам придется обороняться. Но деньги и провиант у нас на исходе. Почему бы нам не отправиться на добычу, чтобы пополнить запасы на случай, если придут войска и осадят нашу крепость?
Чэнь Да согласился с ним:
- Ты рассудил правильно! Отправимся в уезд Хуаинь и для начала попросим тамошних жителей одолжить нам продовольствия, посмотрим, что они скажут.
- Нет, - возразил Ян Чунь, - идти следует не в Хуаинь, а в Пучен. Там нас ждет верная удача. На это Чэнь Да заметил:
- В Пучэне жителей мало! Ни денег, ни продовольствия мы там не добудем. Лучше уж отправиться в Хуаинь. Население там богатое, и деньги и зерно у них всегда в изобилии.
Тогда Ян Чунь сказал:
- Разве ты, дорогой брат, не знаешь, что в уезд Хуаинь можно попасть, пройдя через поместье, которым владеет Ши Цзинь. А ведь он храбр, как тигр. Не стоит раздражать его! Все равно он нас не пропустит!
- Брат мой, - промолвил Чэнь Да, - ну и труслив же ты! Если ты не решаешься пройти через какую-то деревушку, то как же ты будешь отбиваться от настоящего войска?
- Друг мой, - стоял на своем Ян Чунь, - не следует свысока относиться к этому человеку, еще неизвестно, на что он способен!
Чжу У поддержал Ян Чуня:
- Я тоже слышал, что Ши Цзинь настоящий герой и обладает большими талантами. Лучше нам туда не ходить. Возмущенный Чэнь Да вскочил с места и закричал:
- Заткните свои глотки! Преувеличивая силу других, всегда преуменьшаешь свою! Он только человек - и у него не три головы и не шесть рук! Я не верю никаким россказням.
И, обернувшись к другим членам шайки, приказал:
- Подать коня да побыстрее. Я сегодня же разгромлю деревню Шицзяцунь и потом захвачу весь уезд Хуаинь.
Как ни отговаривали его Чжу У и Ян Чунь, он не изменил своего решения. Быстро собравшись, Чэнь Да вскочит на коня и во главе своего отряда, в котором было около полутораста человек, под грохот барабанов и удары гонга двинулся с гор прямо к поместью Ши Цзиня.
А Ши Цзинь в это время находился в своей усадьбе, готовясь к нападению разбойников, проверял оружие и коней. Вдруг прибежал слуга и сообщил, что разбойники приближаются к усадьбе. Ши Цзинь тотчас же приказал ударить в бамбуковые колотушки. Деревенские жители, услышав этот сигнал, сбежались в усадьбу кто с пикой, кто с палицей и увидели Ши Цзиня в боевом одеянии. Волосы его были повязаны косынкой, концы которой ниспадали ему на плечи. На нем был халат из синей парчи, одетый поверх ярко-красной кольчуги, подпоясан он был кожаным ремнем, на ногах - расшитые зеленые сапоги, грудь и спину покрывали железные латы. При нем был лук и колчан со стрелами, а в руках он держал меч с тремя гранеными зубцами, каждое острие которого имело два лезвия и желоба для стока крови. Слуга подвел огненнорыжего коня, и Ши Цзинь вскочил в седло, потрясая трехгранным мечом. Впереди построились тридцать - сорок дюжих крестьян, а за ними еще человек восемьдесят - девяносто. С воинственными криками они двинулись к северной окраине деревни.
Чэнь Да во главе своего отряда быстро помчался с горы и расставил своих людей в боевом порядке. Взглянув на врага, Ши Цзинь заметил, что голову Чэнь Да украшает высокая ярко-красная повязка, примятая посередине, на нем были золоченые латы и красный халат, сапоги на толстой подошве и пояс не менее семи футов длиною. Чэнь Да гарцевал на горделивом белом коне и держал наперевес пику с восемью насечками.
Тут разбойники издали боевой клич, и начальники отрядов выехали друг другу навстречу. Приподнявшись на стременах, Чэнь Да приветствовал Ши Цзиня учтивым поклоном. Но Ши Цзинь в ответ закричал:
- Эй, вы, поджигатели и убийцы! Грабители и разорители честных людей! Ваши преступления оскорбляют само небо, всех вас надо уничтожить. Чего вы молчите? Или оглохли? Не слышали обо мне? Как же вы обнаглели, что решили заявиться сюда?!

Придерживая коня, Чэнь Да отвечал ему:
-- В нашем стане не хватает провизии, мы хотим пройти в Хуаинь, чтобы одолжить там продовольствие. Но путь наш лежит через ваши владения, и я прошу разрешить нам проехать. Мы не тронем ни травники в вашем поместье. А на обратном пути, разумеется, отблагодарим вас.
- Что за вздор! - отвечал Ши Цзинь. - В нашей семье испокон века все были старейшинами этих мест, и я решил переловить вас, разбойников, и установить порядок! Но вы сами сюда пожаловали. Если б я даже позволил вам беспрепятственно пройти через мои владения, начальник уезда, узнав об этом, впутал бы и меня в ваши грязные делишки.
Чэнь Да ответил на это:
- "Среди четырех морей все люди братья". Я прошу вас пропустить нас.
- К чему эти глупые разговоры?-крикнул Ши Цзинь.- Если даже я пойду на это, найдется другой, кто откажет. Вот спроси хотя бы его. Если он разрешит, ты сможешь пройти по землям моего поместья.
- Почтенный господин, но у кого же я должен спрашивать? - удивился Чэнь Да.
- Спроси мой меч. Если он пожелает, я разрешу тебе пройти.
Тут Чэнь Да рассвирепел и закричал:
- Когда преследуешь человека, не доводи: его до того, чтобы он показал все, на что способен.
Ши Цзинь тоже вскипел. Взмахнув мечом, он пришпорил коня и ринулся в бой. Чэнь Да вытянул свою лошадь плетью и, с пикой наперевес, бросился навстречу Ши Цзиню. Завязался бой. Долго противники безрезультатно бились друг с другом, пока Ши Цзинь не сделал вид, что промахнулся. Когда же противник направил ему пику прямо в сердце, он с быстротой молнии отстранился, и копье Чэнь Да зацепилось за его одежду. Сам Чэнь Да, не удержавшись, повалился прямо на Ши Цзиня. Тогда Ши Цзинь мгновенно протянул проворные, как у обезьяны, руки, выгнул спину, подобно волку, и, схватившись за копье врага, стянул его с расшитого узорами седла. Ухватив Чэнь Да за тканый пояс, Ши Цзинь швырнул его на землю. Лошадь Чэнь Да умчалась, как ветер.
Ши Цзинь приказал связать пленника. Поселяне накинулись на разбойников и обратили их в бегство.

Возвратившись в усадьбу, Ши Цзинь взял веревку и привязал Чэнь Да к столбу на площадке перед домом. Он принял решение поймать двух других главарей, передать всех их властям и получить обещанное вознаграждение.
Затем Ши Цзинь, прежде чем отпустить по домам своих соратников, приказал подать вина и в знак благодарности всех угостил.

Все пили и ликовали:
- Поистине правы те, которые называют тебя храбрецом! господин!

Не будем рассказывать, сколько на радостях было выпито вина. Вернемся к двум другим главарям - Чжу У и Ян Чуню, которые оставались в лагере. В тревоге Гадали они, что могло случиться с теми, кто ушел. Наконец, они послали несколько своих молодцов на разведку. Но те, издали увидев отступающих и лошадь Чэнь Да, которую вели под уздцы, кинулись назад в горы с громкими криками:
- Беда! Беда! Почтенный господин Чэнь не послушался советов других наших предводителей и поплатился жизнью!..
Чжу У стал расспрашивать очевидцев, и те кратко рассказали о схватке, закончив свой рассказ словами:
- Кто же может устоять перед отважным Ши Цзинем!
- Чэнь Да не послушался моих слов, - произнес Чжу У, - потому-то и произошло несчастье. Тогда заговорил Ян Чунь:
- Нам нужно собрать все наши силы и двинуть на Ши Цзиня. Как ты думаешь?
- Нет, это тоже не годится, - отозвался Чжу У. - Если уж он победил Чэнь Да, то лучше нам не тягаться с Ши Цзинем. У меня есть план разжалобить его. Если и это не поможет нам выручить Чэнь Да, то мы погибли.
- Что же это за план? - спросил заинтересованный Ян Чунь.
Чжу У наклонился к нему и что-то прошептал на ухо, потом громко закончил:
- Иначе поступить нельзя!
- Отлично! - воскликнул Ян Чунь. - Я отправлюсь с тобой немедленно. Времени терять нельзя!
Теперь возвратимся к Ши Цзиню. Он находился в своем поместье, и гнев его еще далеко не утих, когда внезапно он увидел своего слугу, стремительно вбежавшего к нему с криком:
- Чжу У и Ян Чунь спустились с торы и идут сюда! -
- Ну что ж, я покончу и с ними! - заявил Ши Цзинь. - Сразу всех трех сдам властям. Скорее подайте мне коня!
Он приказал бить в бамбуковые колотушки, и народ снова сбежался к нему. Ши Цзинь вскочил на коня и едва успел выехать из поместья, как увидел обоих главарей Чжу У и Ян Чуня, которые подходили к поместью. Приблизившись, они смиренно стали на колени. По их лицам ручьем струились слезы. Ши Цзинь спешился и грозно закричал:
- Что хотите сказать вы, валяющиеся у моих ног? Тогда Чжу У, рыдая, воскликнул:
- Мы трое, ничтожнейшие из людей, всегда подвергались преследованию властей, и нам ничего не оставалось, как только скрываться в горах и заниматься разбоем. Когда-то мы поклялись, что умрем в один и тот же день. Может быть, мы и не обладаем мужеством и доблестью нареченных братьев Гуань Юйя, Чжан Фэя и Лю Бэя, о которых повествует "Троецарствие", но сердца наши так же слиты воедино, как у этих прославленных героев. Сегодня наш младший брат Чэнь Да не послушался нашего совета. Он оскорбит ваше достоинство, вы взяли его в плен и держите в своем поместье. Мы не можем рассчитывать на вашу милость и поэтому просим позволить нам умереть вместе с ним. Мы умоляем вас, достойный герой, передать всех нас в руки властей и получить за это положенное вознаграждение. Мы не затаим против вас обиды, что бы ни случилось! Убейте нас, и мы умрем без ропота!..
Выслушав это и поразмыслив, Ши Цзинь сказал себе: "Если они действительно так благородны, а я сдам их властям и потребую за это награду, то все достойные люди будут надо мною насмехаться. Что станут они думать обо мне? Недаром с древнейших времен говорится: "Тигр не ест падали".
Вслух же он произнес:
- Следуйте за мной.
Чжу У и Ян Чунь нисколько не испугались и вошли с Ши Цзинем во внутренние покои его дома. Там они снова опустились на колени и настойчиво просили связать их. Ши Цзинь несколько раз приказывал им встать, но они отказывались сделать это.
Издревле существует поговорка: "Умный поддерживает умного, храбрец распознает храбреца".
Поэтому Ши Цзинь сказал им:
- Я считаю ниже своего достоинства сдать властям людей такого душевного благородства. Что вы скажете, если я освобожу Чэнь Да и верну его вам?
- Не навлекайте на себя беды столь опрометчивым поступком, - ответил Чжу У, - лучше уж передайте всех нас в руки властей и получите награду.
Но Ши Цзинь с негодованием отверг это предложение:
- Я не могу совершить такой низкий поступок! Спрашиваю вас, согласны ли вы сесть за мой стол и откушать со мной?
- Если мы не страшимся самой смерти, - промолвил Чжу У, - то станем ли мы опасаться вашего угощенья?

Ши Цзинь, обрадованный их ответом, развязал Чэнь Да и приказал слугам принести вина и мяса. Когда угощение было готово, он пригласил трех главарей к столу. Чжу У, Ян Чунь и Чэнь Да от души поблагодарили Ши Цзиня за его великодушие. По мере того как они пили вино, их лица все более и более прояснялись. Когда все вино было выпито, они еще раз поблагодарили Ши Цзиня и ушли в горы. Проводив их до ворот, Ши Цзинь возвратился в усадьбу.
Теперь расскажем о том, как, добравшись до своего лагеря, Чжу У, Чэнь Да и Ян Чунь стали держать совет. Чжу У сказал:
- Если бы мы не пошли на хитрость, мы больше здесь уже не встретились бы. Спасти Чэнь Да удалось только потому, что Ши Цзинь оказался человеком редкого благородства и отпустил нас. Нам надо скорей послать ему подарки, чтобы отблагодарить за великодушие и спасение нашей жизни.
Без излишних подробностей скажем, что дней через десять вожаки разбойников приготовили тридцать лян золота в знак благодарности и под покровом темной ночи отправили дары в поместье Шицзяцунь. В эту же ночь двое посланцев постучали в ворота усадьбы, и привратник доложил о них хозяину.
Ши Цзинь, поспешно набросив на себя одежду, вышел за ворота и спросил:
- По какому делу вы пришли сюда? Посланные ответили:
- Трое наших предводителей послали эти скромные дары, чтобы отблагодарить вас за то, что вы не предали их смерти. Мы почтительно просим вас не отказываться принять их!..
С этими словами они вручили золото Ши Цзиню.
Вначале Ши Цзинь не хотел брать подарка, но потом подумал про себя: "Если они прислали мне дар с добрыми намерениями, то я должен принять его", и приказал слугам принести вина для посланцев. Те выпили вино и, получив от Ши Цзиня в награду немного серебра, возвратились обратно в горы.
Прошло около месяца. Чжу У снова позвал на совет двух своих приятелей, и на этот раз они решили подарить Ши Цзиню" несколько крупных прекрасных жемчужин, доставшихся им при последнем грабеже. Поздней ночью посланный отнес драгоценности в поместье. Ши Цзинь принял и этот дар. Но об этом больше говорить не станем.
Прошло еще полмесяца, и Ши Цзинь, хорошенько подумав, решил: "Трудно завоевать большее уважение, чем то, какое проявляют ко мне эти трое. Надо и мне, в свою очередь, что-нибудь им подарить".
На следующий же день он послал одного из своих крестьян
за портным, а сам отправился в город, купил три куска красного шелку и велел портному сшить три стеганых халата.
Кроме того, он приказал зажарить трех жирных баранов и уложил их в деревянные короба.

Был в поместье Ши Цзиня старший работник по имени Ван-сы по прозвищу "Краснобай". Так звала его вся деревня за болтливость и услужливость. Ему-то вместе с другим работником и поручил Ши Цзинь отнести короба с подарками в горный стан. Когда они пришли к горе, разбойники, охранявшие лагерь, подробно допросили их, а затем провели к Чжу У и двум другим вожакам.
Предводители очень обрадовались подаркам - шелковой одежде, жирным баранам и вину. Слуг, принесших подарки, они одарили десятью лянами серебра и угостили вином. Каждый выпил более десяти чашек; возвратившись в поместье, они передали Ши Цзиню сердечную благодарность трех атаманов.
С тех пор Ши Цзинь поддерживал с тремя предводителями постоянную связь и неоднократно посылал к ним Ван-сы с подарками. Да и сам Ши Цзинь не раз получал от них золото и серебро.
Проходили дни за днями.
Ши Цзиню хотелось побеседовать с тремя предводителями, и он пригласил их в ночь на пятнадцатое число восьмого месяца в свое поместье, чтобы вместе полюбоваться на полную луну и повеселиться. Ван-сы отправился в горы и отнес письмо с приглашением на пир.

Прочитав письмо, Чжу У обрадовался приглашению, и все трое обещали приехать. Они тут же написали ответ и, наградив Ван-сы пятью лянами серебра, заставили его выпить более десяти чашек вина. Спускаясь с горы, Ван-сы встретил разбойника, который постоянно приносил в поместье подарки. Они обнялись, и разбойник ни за что не хотел отпустить Ван-сы, пока не затащил его в придорожную харчевню, где они выпили еще десять с лишним чашек вина. После этого приятели расстались, и Ван-сы отправился обратно в поместье. Горный ветер бил ему в лицо, и хмель ударил ему в голову; он шел и качался из стороны в сторону, спотыкаясь на каждом шагу. Пройдя не более десяти ли, он вошел в лес и, очутившись на полянке, покрытой густой зеленой травой, повалился и немедленно заснул…
Случилось так, что в это время на склоне горы охотник Ли Цзи расставлял силки на зайцев. Он узнал Ван-сы из поместья Ши Цзиня, подошел к нему, и попытался поднять его на ноги, но не мог даже сдвинуть его с места. Вдруг он увидел, как из-за пояса Ван-сы выскользнуло серебро. Ли Цзи стоял и раздумывал: "Этот прохвост совершенно пьян. Откуда у него столько денег? И почему бы мне не взять у него хоть немного?.."

Тут Ли Цзи развязал пояс Ван-сы, встряхнул его, и оттуда посыпались деньги, а вместе с ними выпало и письмо. Ли Цзи распечатал его и попытался прочесть. Он знал всего лишь немного иероглифов и смог разобрать только имена Чжу У, Ян Чуня и Чэнь Да и больше ничего не понял.
Тогда он сказал себе: "Я только охотник, и когда бы это я мог прославиться! А предсказатель напророчил мне, что в этом году я разбогатею. Может быть, сейчас как раз подвернулся этот случай? Уездные власти обещают три тысячи связок медяков за поимку этих разбойников. А этот бездельник Ши Цзинь недавно, когда я пришел в его поместье, чтобы повидаться, с Ай-цю, заподозрил меня не только в воровстве, но и в том, что я хожу за ним шпионить. А сам-то он, оказывается, водится с разбойниками…"
Л После этого Ли Цзи забрал все серебро и письмо и отправился в Хуаинь, чтобы донести на Ши Цзиня.

А пока продолжим рассказ о посыльном Ван-сы. Проспав на поляне до глубокой ночи, он проснулся, когда "а него упал лунный свет. В ужасе вскочит он на ноги и увидел вокруг себя одни лишь сосны. Ван-сы пощупал пояс, но не обнаружил ни пояса, ни письма. Пошарив вокруг себя, он нашел в траве лишь пустой кошелек. С отчаяния он даже заплакал и прошептал: "Серебро, пропади оно пропадом! Но как быть с письмом? Кто мог взять его?.."
Он долго хмурил брови и размышлял, что ему теперь делать. "Если я приду в поместье, - рассуждал он, - и скажу, что потерял письмо, господин мой рассердится и уж конечно прогонит меня. Лучше оказать, что ответа не было. Откуда же он может узнать?".
Приняв такое решение, он помчался, словно на крыльях, и, когда на рассвете вошел в деревню, прошла уже пятая стража. Увидев его, Ши Цзинь спросил:
- Почему тебя так долго не было? Ван-сы отвечал:
- Когда я пришел в горы с вашим поручением, три предводителя до полуночи не отпускали меня из стана и заставляли пить с ними вино. Поэтому я так задержался.
- Есть ли ответ на мое письмо? - продолжал расспрашивать Ши Цзинь.
- Предводители хотели было написать вам, - произнес Ван-сы, - но я сказал, что если они наверняка придут на ваш пир, то нечего и писать. К тому же я изрядно выпил и боялся дорогой потерять письмо. Это была бы не шутка!
Услышав такие слова, Ши Цзинь обрадовался, но заметил:
- Не зря тебя прозвали Краснобаем. Ты и в самом деле за словом в карман не полезешь. Ван-сы и тут нашелся:
- Разве осмелился бы ваш жалкий слуга где-нибудь задерживаться? Я не останавливался в дороге, а назад - просто бежал…
- Ну, раз гости придут, - оказал Ши Цзинь, - так пошли человека в город за вином и фруктами.
Вскоре наступил праздник осеннего урожая. В тот день погода была прекрасная, и Ши Цзинь приказал зарезать большого барана, более сотни кур и гусей и приготовить множество вина и яств для пира.
Вечером три предводителя, приказав своим удальцам охранять стан во время их отсутствия, вооружились мечами и в сопровождении человек пяти пешком спустились с горы и отправились в поместье Ши Цзиня.
Ши Цзинь встретил их и после церемонии приветствий по-. просил пройти в сад, где уже был накрыт стол. Усадив гостей на почетные места, сам хозяин сел против них. Затем он приказал закрыть все ворота. Слуги наливали вино и нарезали баранье мясо. Пока они пировали, на востоке поднялся круглый диск луны. Ши Цзинь и три предводителя сидели за столом, радуясь празднику, болтая о разных вещах, о старинных легендах, о новых сказках. Внезапно за стеною послышался шум, замелькали зажженные факелы; Ши Цзинь испуганно вскочил со своего места. Быстро выйдя из-за стола, он оказал:
- Мои добрые друзья, прошу, пока оставайтесь здесь, а я пойду и посмотрю, что случилось!
Приказав слугам не открывать ворот, сам он по лестнице поднялся на стену и взглянул вниз. Там он увидел начальника уезда Хуаинь верхом на коне в сопровождении двух начальников стражи и три или четыре сотни вооруженных стражников, окруживших поместье. Ши Цзиня и его гостей - главарей разбойников - охватило отчаяние.
Они увидели, как при свете факелов сверкали отточенные наконечники пик, острия мечей, пятиконечные вилы и другое оружие, выросшее вокруг стены, как конопля. Начальники стражи кричали:
- Держите разбойников!
Если бы этот отряд не пришел схватить Ши Цзиня и предводителей разбойничьего стана, то и Ши Цзиню не пришлось бы убить нескольких человек завязать отношения с многими добрыми молодцами.
Вот уж поистине:
Прибрежье в зарослях густых, - Войска пришли туда. Под тенью лотосов речных готовились суда.
О том, как избежали опасности Ши Цзинь и три разбой ничьих атамана, рассказывается в следующей главе.

Вернуться в оглавление Речных заводей
Давайте обсудим Ваши впечатления на форуме !

Автор Речных Заводей - Ши Найань
Перевод - А. П. Рогачева
Москва, Гослитиздат, 1954