|
|
 |
 |
|
|
6. В поединок вступает почтенный учитель Нежданно-негаданно три дня спустя кто-то стал кликать его с улицы и колотить в ворота. По голосу сразу можно было понять, что пришел этот человек не с добрыми намерениями. Открыл он ворота, а там Стеклянный Цветок. Но едва он завидел Дурня-Второго, как тут же отскочил назад шага на три, словно боялся, что коса ударит его. Да, видно, он и впрямь боялся этой косы. Однако на этот раз у Стеклянного Цветка был довольный вид, он ткнул назад оттопыренным большим пальцем: - Дурень, взгляни-ка, кто к тебе сегодня пришел! У ворот два носильщика держали легкий паланкин. Спереди и сзади паланкина стояли восемь парней, одетых в голубоватые поддевки и белые штаны с зелеными поясами, с которых свисала золотистая бахрома; на ногах у них были тонкие туфли, на голове - маленькие светлые шапочки. Судя по тому, как были одеты парни, в паланкине сидел знатный человек. В этих местах и людей много, и чиновников немало. Чиновники от первого до седьмого ранга и в городе, и за городом ходят в сопровождении знаменосцев и барабанщиков, среди них разные начальники попадаются. Как тут узнать, кто почтил его на этот раз? Дурень совсем оторопел. - Ну, что замешкался? - сердито прикрикнул Стеклянный Цветок на Дурня. - Что же не оказываешь честь почтенному господину Су? - Милости прошу, почтенный господин Су! - сказал Дурень-Второй, недоумевая, кто бы это мог быть. Носильщики поставили паланкин, откинули занавески. Из паланкина вышел старик: чистое худое лицо, пепельно-белая бородка, густые и длинные, напоминавшие колосья пшеницы, брови нависли над глазами; на плечах ярко-желтый халат, расшитый узорами, голубая куртка без рукавов, шапка украшена бирюзово - зелеными перьями, вставленными в золоченую подставку. Глаза сощурены так, что их почти не видно, словно он и не собирался глядеть на Дурня-Второго, такой уж у него важный вид. Это, надо полагать, или большой чиновник, решивший выказать свое покровительство, или богач, у которого полный дом денег. Видно, явился с просьбой научить его воинскому искусству или с предложением сторожить его заведение. Он тут же прикинул, как лучше отказать этому господину, когда тот выскажет свою просьбу. Но когда Стеклянный Цветок назвал фамилию и имя старика, его сердце забилось с небывалой силой. - Су Тяньсян, почтенный господин Су, первый учитель воинского искусства в Тяньцзине! Не узнаешь или притворяешься, что не узнаешь? Кто же в Тяньцзине не слыхал о Су Тяньсяне! Ведь он был первый среди знатоков воинского искусства. Говорят, он умел стоять на одном пальце, убивать ударом ноги муху и спать на висящей паутине. Это были его "три непревзойденных достижения". Он жил в переулке напротив казармы у Западных ворот, но скрывался на задворках своего дома; увидеться с ним было непросто, и сам он почти не показывался на людях. А вот слава его облетела весь город. У важных людей лицо из золота и серебра, трудно подглядеть, какое оно на самом деле, а нынче такой человек сам пожаловал к нему! Дурень-Второй не мог понять, что послужило тому причиной, и от этого ему было не по себе. Он со всей почтительностью отвесил поклон Су Тяньсяну и сказал: - Если не побрезгуете, уважаемый, то прошу в мой дом, осмелюсь предложить вам чаю. Су Тяньсян словно и не слышал его приглашения, глаза его были все так же полузакрыты, он не пошевелился и не проронил ни звука. Тут и Стеклянный Цветок вставил свое слово: - У почтенного господина Су такое высокое положение, разве он пойдет в твою конуру? Почтенный господин Су прослышал, что тебе нет равных, вот и захотел с тобой повидаться да поучить уму-разуму. Дурень-Второй поспешно замахал руками: - Не смею, не смею! Где мне соперничать с почтенным учителем Су! И по положению, и по возрасту, и по мастерству между нами десять тысяч ли г и еще столько же. Нет, никак не смею! Почтенный учитель Су, Дурень-Второй и пятки вашей не стоит. Глядя на Су Тяньсяна, можно было подумать, что он спал. Когда Дурень-Второй кончил говорить, он вдруг открыл рот и равнодушно изрек: - Не хочешь ли ты этим своим "волшебным кнутом" сразиться с моей "ледяной обезьяной"? - У него был тихий и ровный голос человека, привыкшего повелевать. - Могу ли я осмелиться пойти на такое безрассудство? Почтенный учитель Су, я…-От смущения и робости Дурень-Второй не смог продолжить. - Ну хорошо, а скажи мне, от кого ты получил свое искусство? - Глаза Су Тяньсяна были по-прежнему полузакрыты. - Искусство, которому я обучен, передавалось в нашей семье. - Ну а какой же оно школы? - Школы? Про школу не слыхал. Батюшка мой и не говорил мне про нее. Су Тяньсян чуть заметно усмехнулся и, по-прежнему не раскрывая глаз, сказал: - Какое же может быть гунфу без школы? Это, выходит, что-то, вроде сноровки Дай Куйи? Ладно, я сначала узнаю твое мнение, ты… Хотя он слышал, как учтиво и даже робко разговаривал с ним Дурень-Второй, он все же с вызовом в голосе спросил: - А в Тяньцзине кто искуснее всех? - Конечно, почтенный учитель Су. А за ним идет Хо Юаньцзя, Носатый Ли и Хуан Железная Рука. Лицо Дурня-Второго расплылось в улыбке, он думал, что, услышав его слова, Су Тяньсян будет польщен. Кто же мог знать, что Су Тяньсяну было неприятно даже слышать, как имена Хо, Ли и Хуан упоминают заодно с его именем? Сам-то он считал, что только он один и достоин упоминания. Су Тяньсян пару раз кашлянул и спросил: - Мастера воинского искусства обычно говорят: на Юге- кулаки, на Севере-ноги. Какие стили южного искусства кулачного боя ты знаешь? - Я… ничего такого не видывал. - Дурень-Второй стоял растерянный. - Хм, а тоже, зовешь себя мастером воинского искусства. Ну так скажи, о каких стилях южных школ ты хотя бы слыхал? Су Тяньсян говорил начальственным тоном, словно какой-нибудь чиновник. - Слыхал, что очень опасен стиль цветка сливы. Еще слыхал… - Чепуха!-прервал его Су Тяньсян.-Стиль цветка сливы есть и в южных, и в северных школах гунфу. Ты о каком говоришь? В северном искусстве кулачного боя существует десять стилей: первый - "мать и дитя", второй - "движущаяся рука", третий - "летающая нога", четвертый - "ровный подъем", пятый - "гуаньдунский стиль", шестой - "стиль катающегося по земле" и только седьмой - "цветок сливы". В южном кулачном искусстве существует разделение на "большой" и "малый цветок сливы", да и они не очень-то опасны. А вот опасные стили - это стили "Лю", "Цай Лифо", "Хунфо", "белая бровь", "тигр и журавль", стиль "дракона", "южного посоха", "богомола", "коромысла", "черного тигра", "великого тигра", "лунмэньский", "железной нити", "небесной кары"… Не переводя дух, Су Тяньсян назвал больше сотни видов кулачного искусства. Дурень-Второй слушал, и глаза его раскрывались все шире и шире. С таким ученым человеком не поспоришь! Стеклянный Цветок, прямо-таки млея от удовольствия, крикнул ему: - Ты слушай, Дурень, слушай! А у тебя есть учитель, баба? Парни, сопровождавшие Су Тяньсяна, громко захохотали. Между тем Су Тяньсян продолжал свои расспросы: - А говорили ли старшие в твоем роду, от какого направления кулачного искусства пошло ваше семейное мастерство? - Тон его стал еще более требовательным. - От "син и" - похоже на то. - Хорошо, а скажи мне, кто был основателем этого направления? - Не знаю точно, может, ее основал патриарх Дамо? -- Ха-ха, патриарх Дамо? Об этом болтают только ничего не знающие и ничего не умеющие деревенские простофили. Ты даже не знаешь родоначальника направления "син и", а смеешь причислять себя к нему. Направление "син и" основал в начале царствования нынешней династии Яо Лунфэн, он был родом из области Пучжоу в Шаньси. В "Изложении подлинных основ кулачного искусства син и", написанном Чжан И, говорится: "На рубеже Мин и Цин жил господин Яо, звали его Лунфэн. Он был родом из уезда Чжупэн на востоке области Пучжоу, хорошо владел пикой, много странствовал по свету, искал встреч со знаменитыми учителями; потом поселился в Нанькине, составил описание пяти школ кулачного воинского искусства. Поучения его были точными и ясными, и он передал свою науку господину Цао". Вот с тех пор и существует это направление. Об этом сказано и в "Описании шести способов соединения действия и воли в кулачном искусстве". Эта книга была издана в тринадцатом году царствования Юнчжэна, а также в "Описании искусства син и" Ма Сюэли. В искусстве "син и" имеются три ветви: одна, в Хэнани, идет от Ма Сюэли, другая, в Шаньси, идет от Дай Лунбана, третья, в Хэбэе, основана учеником Дай Лунбана Ли Лонэном. А ты родом из уезда Аньцы, если твое семейное умение относится к искусству "син и", может быть, ты знаешь про Ли Лонэна? Дурень-Второй даже вспотел от напряжения. Он покачал головой, но ему не хотелось выставлять себя невеждой перед Стеклянным Цветком и стоявшими вокруг людьми. Он подумал и сказал: - Батюшка говорил мне, что наш предок придумал приемы боя косой, наблюдая за движениями хвоста леопарда. Так он передал суть искусства "син и". - А это тем более чушь! Если бы ты говорил о "пяти видах кулачного искусства Шаолинь", то это еще было бы понятно. В шаолиньском кулачном искусстве имеются стили пяти видов: дракона, тигра, леопарда, змеи, журавля. Среди органов человеческого тела они соответствуют сердцу, печени, селезенке, легким и почкам, а среди мировых стихий - металлу, дереву, воде, огню и земле; кроме того, они связаны с разными началами человеческого организма: семенем, физической силой, жизненной энергией, костной основой и духовностью. Среди этих пяти стилей действительно есть стиль леопарда. А в искусстве "син и" - двенадцать стилей: медведя, сокола, дракона, тигра, черепахи, ласточки, змеи, обезьяны, лошади, цыпленка, орла и голубя. Откуда же тут взяться леопарду? В искусстве "син и" главное - шесть единений: единение сердца и воли, единение воли и жизненной энергии, единение жизненной энергии и физической силы, единение плеч и бедер, единение локтей и коленей, единение ладоней и ступней. А еще есть три уровня понимания и три уровня достижений. Тебе понятно? Что такое три уровня? Дурень-Второй уже не стал отвечать на вопрос, словно он и вправду был ничего не соображающим дурнем. - Хм, я сегодня, можно сказать, тружусь как вол. Ну слушай. Три уровня понимания - это превращение семени в жизненную энергию, превращение жизненной энергии в духовность, превращение духовности в пустоту. Три уровня достижения - это выявление жизненной энергии, сокрытие жизненной энергии и превращение жизненной энергии. Ты даже про это не слыхал? Да это назубок знают самые последние мои ученики! - Я и вправду ничего не смыслю. Ваши разъяснения, уважаемый, я никому не передам. - Вот смех-то! Да как ты со своим невежеством еще суешься к мастерам кулачного искусства в Тяньцзине? И еще мечтаешь быть первым? Смешно! Ты молод, ничего не смыслишь, потому-то такой нахальный. Я тебе прямо скажу: на этом свете повсюду найдутся люди, которые запросто тебя побьют. Если хочешь доказать свою силу, так не бросай слов на ветер. Соображения-то не теряй! Стеклянный Цветок и стоявшие поблизости зеваки загоготали. - Почтенный учитель Су, я и не хочу зваться мастером кулачного искусства. Я только умею махать своей косой, а удары руками или ногами у меня как рваная туфля - такую на ноге не поносишь. - Дурень-Второй говорил со всей искренностью. - Вот как? - Густые брови Су Тяньсяна вдруг полезли вверх, обнажив два серых, блеклых глаза. - Ты что же, не умеешь бить руками и ногами? - Могу ли я обманывать вас? Если не верите, устройте мне испытание. - Хорошо, я испытаю тебя. А ты будешь махать косой? - спросил Су Тяньсян. - Нет, не буду. Взгляните, как я дерусь, и вы мигом поймете, что нет у меня никакого умения. - Для начала поговорили, а теперь попробуем разок сразиться. С этими словами Су Тяньсян развел в стороны руки и встал в боевую стойку. Один парень из свиты Су Тяньсяна спросил, не нужно ли снять с него халат. Су Тяньсян только покачал головой, заткнул за пояс полы халата и сказал Дурню-Второму: - Я это называю "тридцать шесть шагов по кругу", смотри! Подойдя поближе к Дурню-Второму, он стал показывать разные удары ногой, метя в нижнюю часть его тела. Его движения были выверены и точны, по всему было видно, что мастер он большой. Дурню вдруг вспомнился мастер побелки Мао Чуйдэн. Всякий раз, когда он приходил белить комнату, он одевался во все черное, а руками и ногами махал все равно что старый комик Ма Цюаньлу из театра "Небесное блаженство". А когда он заканчивал побелку, на нем не было ни единого белого пятнышка. Такие великие умельцы все делают как-то по-особому, они словно и не замечают самих себя. Он подумал о том, что отец обучил его восьми стойкам кулачного боя, и, стараясь их припомнить, усердно изобразил их. Выходило у него неуклюже, но все-таки он мог и в сторону отскочить, и удар отвести. Как и обещал, он не стал пускать в ход косу и не сделал бы этого, даже если бы представился удобный случай. Так они попрыгали друг перед другом, и он слегка удивился: учитель Су наносил удары по всем правилам, двигался на редкость изящно, что же он не применяет опасных приемов, которых он бы испугался? Видно, этот старик не хочет зря нагонять страх на молодого человека, нарочно себя сдерживает и не собирается причинять ему вреда. Так и должен поступать настоящий учитель. Дело было в пятом месяце, в пору вызревания хлебов, погода стояла жаркая. Су Тяньсян весь взмок, на его лице и висках поблескивали прозрачные, словно крылышки цикад, капли. Пожалуй, Су Тяньсяну, как признанному мастеру кулачного боя, и не к лицу было так увлекаться, а может быть, он, человек преклонного возраста, которому трудно угнаться за молодыми, на сей раз переусердствовал, вот и запыхался. Дурень-Второй сказал: - Не выпить ли вам, уважаемый, чаю? Су Тяньсян словно не расслышал его слов, без усилия поднял ногу и хотел было ударить ею Дурню-Второму в живот, целясь в самое уязвимое место. Дурень-Второй не задумываясь принял позу "Чан Э отступает в сторону", и нога учителя Су прошла мимо. Су Тяньсян со всей силы ударил ногой в пустоту и всем телом наклонился вперед. Он быстро приставил вторую ногу, но на какое-то мгновение потерял равновесие и беспорядочно замахал руками в воздухе. Когда он снова прочно встал на обе ноги, то ткнул пальцем в Дурня-Второго и сказал: - Ты, видно, устал. Я дам тебе передохнуть. Все вокруг видели, что Су Тяньсян был слегка измотан. Дурень-Второй подумал о том, что этот старик приехал издалека, в душном паланкине, да еще жарился на солнце. Он прекратил схватку и сказал: - Я пойду принесу вам, уважаемый, чаю. Едва он повернулся к учителю Су спиной, как почувствовал, что сзади что-то сверкнуло в воздухе, и в тот же миг по его шее пробежал холодок. Сердце его кольнуло недоброе предчувствие, но волосы откликнулись на него даже быстрее, чем разум. Бах! Он обернулся и увидел, что в земле торчал узкий нож длиной больше половины чи. Су Тяньсян стоял неподвижно, как столб, на ладони его правой руки виднелась красноватая вмятина от только что брошенного им ножа. А собственная коса Дурня уже спадала ему на плечо, словно ручная змея, готовая в любой миг броситься на того, кто приблизится к ней. Все вокруг обомлели. Кое-кто подумал о том, что Су Тяньсян недаром не стал снимать халат - видно, прятал внутри него нож. Но как же Дурень-Второй ухитрился опередить учителя Су и отбить нож? Задуманное Су Тяньсяном нападение исподтишка сорвалось, но у кого в первый раз не получится, тот не успокоится, пока не попытается во второй раз. Однако едва он метнулся к торчавшему из земли ножу, как коса Дурня-Второго с молниеносной быстротой обвилась вокруг рукоятки ножа, выдернула его из земли и отшвырнула в сторону. Нож с глухим стуком вонзился в росшую неподалеку иву. Его лезвие вошло в дерево почти на целый цунь. Толпа вокруг так и ахнула! Су Тяньсян весь затрясся, его лицо стало бледным. Он крикнул Дурню-Второму прежним начальственным тоном: - Что-то, парень, твоим словам не верится. Говоришь, что не занимаешься воинским искусством, что не будешь драться косой, не будешь мешать мне показывать приемы. Ну, погоди, как-нибудь ты у меня отведаешь кулачного искусства Врат Будды, по настоящей шаолиньской школе. То-то затрещат твои косточки и полопается твоя шкура! С этими сливами он нырнул в паланкин и, не дожидаясь, пока слуги опустят занавес, сам сдернул его. Паланкин тут же унесли. Стеклянный Цветок еще быстрее побежал впереди паланкина. Дурень-Второй стоял и смотрел на стремительно удалявшийся паланкин. Он не понимал, почему этот знаменитый человек поспешил убраться восвояси, как только у них вышло серьезное столкновение. Сначала он держался с таким достоинством и дал так много наставлений, что перед ним просто невозможно было не склонить голову. А потом он так ладно показывал всевозможные приемы кулачного боя! В каждом деле есть, во-первых, способности, во-вторых, язык, а в-третьих, искусство. Если мало способностей, тогда работают языком, если языком не победишь, тогда показывают искусство. Сам-то он поначалу думал, что все вокруг сильнее его, ему и в голову не приходило, что его коса сокрушит всех этих именитых людей. Конечно, авторитет больших людей наполовину держится на их славе, только откуда взялась сама слава? Это уж одному черту известно. Но он уже поверил в свои силы. Словно на крыльях счастья, он вбежал во двор, запер ворота и в каком-то сладостном упоении на одном дыхании проделал все сто восемь ударов косой, которым его обучил отец. С каждым ударом он все отчетливее чувствовал, что коса легко повинуется ему и может делать все что угодно, что она бывает и твердая, и мягкая, все понимает и для нее нет преград. Казалось, в целом свете не было силы, которая могла бы ей противостоять. Он мотнул головой, и коса послушно улеглась у него на затылке. В этот миг душу его наполняло .радостное возбуждение, но, успокоившись, он понял, что к этой радости примешивалась какая-то смутная, неизъяснимая тревога. Да, неизвестного в мире всегда больше, чем известного, а вымышленного куда больше, чем настоящего. Тут гляди в оба!
Вернуться в оглавление книги |
| [ Вверх ] | | | ||||||||||||||||||||
|
|
|
|
|
