Спустя четверть часа Цзя Дачжэнь вместе с Чжао Чаном появились в кабинете сектора новой истории. Вид у них был как у агентов полиции, ворвавшихся в дом с ордером на арест. У Чжунъи почуял, что пришли по его душу. Он лишь раз посмотрел на Цзя Дачжэня и больше не поднимал глаз.
- В чем дело?-спросил Цуй Цзинчунь.
- Поговорить надо!-ответил Цзя, смерив его недовольным, раздраженным взглядом. А затем добавил, сделав соответствующий жест рукой:-А вы все садитесь, садитесь!

Все сели... Сердце у каждого билось в тревоге. У Чжунъи нарочно сел позади пожилого сотрудника по имени Му-за его широкой спиной можно было чувствовать себя чуть-чуть спокойнее.
- Все присутствовали на только что закончившемся митинге?-спросил Цзя Дачжэнь.
Никто не решился подать голос. Цзя Дачжэнь повернулся в сторону Цуй Цзинчуня, показывая этим, что вопрос был адресован ему. Тот ответил равнодушно:
- Так ведь нельзя было не присутствовать! Как показалось Цзя Дачжэню, в этих словах отчетливо прозвучал вызов. Он сейчас находился в таком взвинченном состоянии, что задевать его было опасно-он в любой момент мог вспыхнуть. Но он знал, что на испуг Цуй Цзинчуня не возьмешь, да и вообще он считал нужным быть повежливее с теми, к кому он еще не подобрал ключей. Поэтому он сдержался, и вместо готовых было сорваться с языка обидных слов у него откуда-то из гортани донесся низкий, пугающий звук. Помолчав немного, он обратился к аудитории, а поскольку он был не на шутку сердит на Цуя, речь его получилась еще более жесткой, злобной и угрожающей, чем обычно:
- Цель нашего прихода вполне определенная. В нашем секторе скрывается плохой человек. Пока не будем говорить о тяжести его вины. Скажем о главном: человек этот очень неискренен, притворяется тихоней, а сам все еще вредит исподтишка. Он все время пытается угадать, есть ли у нас на него материал. Так вот, пусть он знает: все доказательства уже у меня в руках!
"Все пропало!"-подумал У Чжунъи и стал ждать, когда Цзя Дачжэнь произнесет его имя. Он безостановочно тер руками свои колени, так что брюки промокли от пота. Эта деталь тоже не ускользнула от цепких глаз Цзя Дачжэня. Он пренебрежительно хмыкнул и продолжал:
- Сказать по правде, я собирался вытащить его прямо на митинге, но потом решил еще раз дать ему возможность самому прийти с повинной. Но я должен сказать этому человеку со всей определенностью: наша снисходительность уже на пределе. Пойти дальше означало бы впасть в правый уклон.-Эти слова предназначались для Цуй Цзинчуня.- С пролетарской диктатурой шутки плохи. Я даю тебе еще два часа на размышление. Если не явишься с чистосердечным признанием, пеняй на себя. После обеда соберем митинг специально для того, чтобы разоблачать тебя. Все, я кончил.-Цзя Дачжэнь скользнул взглядом по У Чжунъи, склонившемуся за спиной Му, и добавил:-Чтобы ты не питал более надежд остаться неузнан-иым, я поясню собравшимся: речь идет о том из вас, который всем кажется самым безобидным!

Он подал Чжао Чану знак следовать за собой и покинул помещение.
Не поднимая головы, У Чжунъи почувствовал, что все смотрят на него. Потолок закружился у него над головой, в глазах потемнело. Он, словно пьяный, покачнулся и, собрав остатки воли, ухватился за край стола, чтобы не упасть.
А тем временем Цзя Дачжэнь, идя по коридору с Чжао Чаном, говорил ему:
- Вот увидишь, скоро он сам к нам прибежит! Вдруг сзади них хлопнула дверь-это Цуй Цзинчунь быстро вышел из кабинета и стал их догонять.
- Цзя, старина!
- В чем дело?-теперь уже Цзя, остановившись, задал этот вопрос.
Явно взволнованный, Цуй Цзинчунь заговорил:
- Я не могу согласиться с твоим образом действий. Ты создаешь белый террор, идешь вразрез с курсом партии!
Тонкие брови Цзя Дачжэня полезли на лоб. Зловещим тоном он спросил:
- Ты за кого заступаешься? Тебе не понятно, что речь идет о классовой борьбе? Может, тебе она претит?
- Нельзя вести классовую борьбу с помощью шантажа и запугивания! Ты посмотри, до чего люди дошли-самих себя боятся!
- Дорогой товарищ Цуй, мне кажется, надо разобраться, на чьей стороне твои чувства. Подумай только, что ты говоришь! Кому выгодны твои слова? И какие люди боятся самих себя? Боятся те, кто чувствует за собой вину. А если не выявлять виновных, то какой смысл вести кампанию? На протяжении стольких лет мы ведем одну кампанию за другой, а ты даже элементарного представления о классовой борьбе не выработал.
Всегда сдержанный и спокойный, Цуй Цзинчунь впервые предстал в другом облике: слова Цзя Дачжэня так возмутили его, что у него задвигался подбородок, задрожали руки, в стеклах очков заплясали лучи света, падавшего через дверь в конце коридора. Простояв секунд десять, он резко повернулся и быстро зашагал, бросив на прощание:
- Я пошел к руководству. У тебя левый уклон! Ультралевый!
- Цуй, подожди, подожди!-закричал Чжао Чан, надеясь остановить заведующего сектором.
Но Цзя Дачжэнь схватил его за руку:
- Пусть себе идет, не обращай внимания! Руководство его не поддержит. Когда идет кампания, ни один руководитель не посмеет препятствовать ее развертыванию. Напрасно время потратит! Ничего, сперва вытащу У Чжунъи, а потом и с ним рассчитаюсь.

Вернуться в оглавление книги
У Вас есть вопросы по повести? Давайте обсудим их на форуме !

Автор повести "Крик" - Фэн Цзицай 
Перевод - В. Сорокина.