Rambler's Top100

Главная | Фотоколлекция | Знакомства с азиатками | Гадания И-цзин | Реклама в Интернет
Удивительный Китай - Wonderful China
Удивительный Китай. Необыкновенная культура Китая, древняя история, потрясающее наследие.

*Начало
*Фото-коллекция
*Наше видео
*Китай - цифры и факты
*Путешествие в Китай
*Ваши рассказы
*История
*Литература и поэзия
*Культура и искусство
*Философия
*Религия
*Медицина
*Ушу Китая
*Видео ушу
*Китайская кухня
*Бизнес и торговля
*Каталог сайтов
*Знакомства
*Китайский Гороскоп
*Интернет камера
*Гадания И-цзин
*Проект - Vision


*English









Вонг и рыбы
С.Ю. Сизов, 21 февраля 2004, Валлетта


Дзы-дзынь, - старый велосипед уныло дребезжит своими железными внутренностями по ухабам проселочной дороги. Это старик Вонг, маленький щуплый китаец, совершает свой ежедневный путь на работу, на дальние рыбные плантации. На плече – котомка с едой, да грозное стариковское оружие – ржавая двустволка, оставшаяся еще с японской войны.

Прищурив глаза, старик зорко вглядывается в темноту, осторожно нажимает на скрипящие педали. Родная деревня с кирпичными домами-фанзами осталась далеко позади, и он неторопливо, с достоинством трясется на своем двухколесом “коне” по бескрайнему полю мимо бесчисленных посадок капусты и кукурузы, мимо утонувших в воде рисовых чеков, вдыхая чудные полевые ароматы и любуясь разлившимся по небу чёрно-алым закатом.

Путь не близок, и солнце скоро совсем скроется за горизонт, но никакая сила не заставит старого Вонга свернуть на проходящее всего в нескольких сотнях метров шоссе. Свою извилистую, полную неожиданных ямок и пригорков дорогу он за долгие годы изучил вдоль и поперек, знает на ней каждый поворот, и даже в кромешной тьме спокойно доедет по ней хоть на край света. Гораздо опасней обманчиво гладкая поверхность асфальта с несущимися по ней безумными автомобилистами. От них можно ждать чего угодно. И, даже находясь на удалении от трассы, каждый раз, как только вдалеке заслышится рев очередной мчащейся машины, старик торопливо останавливает свой велосипед, и замирает, прячется от чужаков в вечернем сумраке.

На всякий случай лучше быть подальше от беды, - назидательно говорит он сам себе, и продолжает путь только тогда, когда звук от машины окончательно растворится в тишине ночи.

А вот, наконец, и цель его путешествия – небольшой рукодельный пруд посреди рисовых посадок. Старик спустился с насыпи, в кромешной темноте почти на ощупь отыскал спрятанную в камышах тупоносую лодку и весла к ней.

Бесшумными, выверенными движениями, будто совершая какой-то тайный обряд, он погладил деревянные бока лодки, прилаживаясь к ней, затем разом приподнял ее за корму, и, поднатужившись, резко столкнул вниз.

Неуклюжая лодка грузно сползла по склону и вошла в темную гладь пруда. Старик улыбнулся. Он был горд собой - приятно хотя бы на миг почувствовать себя сильным, молодым, способным на мужскую работу.

Присмиревшая, лодка ждала его внизу, качаясь на воде. Теперь он уже легко оттолкнул ее от берега и впрыгнул сам. Не ожидавшая такой прыти от старика, она на миг накренилась, но тут же выровнялась и заскользила вперед. Старик осторожно опустил весло в воду и сделал первый гребок. Лодка слушалась своего седока, и он неспеша вел ее к центру пруда, где одиноко чернел в тумане плот с шалашом-сторожкой.

Вспрыгнув на плот и привязав лодку, он еще несколько минут отдыхал, покуривая самокрутку. Зелье приятно щекотало горло, а тепло от сигареты грело руки, озябшие от долгой езды. Старик смотрел вокруг, где простиралось подотчетное ему рыбье хозяйство.

Испуганные шумом лодки, рыбы сперва бросились врассыпную, но любопытство брало верх, и вскоре они по одной начали осторожно подплывать поближе к плоту, к маленькой светящейся точке – сигарете в стариковской руке, чтобы посмотреть на него и убедиться, что это действительно – их Старик, и им ничто не угрожает.

Он был почти уверен, что они узнают его - человека, приходящего из далекого, непостижимого для них мира и по какой-то прихоти проводящего с ними каждую ночь.

Для них он был здесь всегда, с самого начала, с того момента, когда полудохлыми мальками их вбросили на откорм в пустое холодное чрево пруда, и теперь вокруг старого Вонга резвилось уже стадо взрослых карпов, нагулявших вес и потому ставших предметом вожделения для окрестных воришек.

За долгие дни, проведенные вместе, он тоже научился различать их - по необычной раскраске или заметному пятнышку на теле, а некоторых – и по особому, вольному нраву, несвойственному домашней рыбе, уготованной на съедение.

Нехитрая работа рыбьего сторожа стала для него чем-то большим, чем просто возможность заработка. Он успел привязаться к этим смешным тварям, и сам уже каждый день с трудом мог дождаться наступления вечера, чтобы вновь отправиться в путь и опять встретиться с ними.

Он даже стал играть с ними, как люди обычно играют со щенками или котятами, заставляя их делать разные трюки. Он бросал хлебный мякиш в воду и наблюдал, как разноцветные карпы, разинув рот, жадно кидаются к нему наперегонки, отталкивают друг друга чешуйчатыми животами, стремясь достать этот ничтожный комочек пищи. К азартной схватке присоединялись все новые и новые карпы, и мгновение спустя весь пруд огромным пыхтящим чудовищем извивался вокруг плота, пытаясь ближе протиснуться к желанному мякишу, которого, может быть, уже и не существовало вовсе.

Глупые рыбы. – думал старик. – им кажется, что жизнь проста, - наедятся до отвала и заснут, а под утро вновь приедет машина с кормом и вывалит новую порцию к их утробной радости. Вряд ли они догадываются, что все это неспроста, и уже к концу осени их жизнь решительно изменится. Что к этому времени, когда рыба достаточно зажиреет, приедут рабочие из кооператива и, вынув перегородку в насыпи, отделяющей пруд от сточной канавы, как пробку из умывальника, сольют через сетку всю воду из пруда.

А потом, засучив рукава и подвернув штанины на брюках, пройдутся по колено в грязной жиже, что была когда-то прудом, и будут собирать шевелящихся в ней беспомощных карпов, набирая их в корзины как спелую падалицу-сливу.
«Вот и люди - глупы как рыбы, и не хотят это признавать, - заключил старик, глядя на алчных карпов, - раньше трясли цитатниками Председателя, теперь вот бездумно трясут пачками денег и гоняют на своих авто».

Старику плевать было на людей из больших городов, но почему-то стало неловко за свои слова перед рыбами. Он слегка обиделся на самого себя и мысленно стал с собою спорить.

Ведь и в самом деле, кто он такой, чтобы судить этих безобидных зверюшек – укорял себя Вонг, - он, дряхлый старик, забавляющийся тем, что скармливает голодным карпам дешевый хлеб. Кем он возомнил себя - рыбьим богом? Да он сам – не более чем пугливая старая рыба, чудом избежавшая когда-то ножа главного мясника Поднебесной и доживающая теперь свои дни в одиночестве под гнилой корягой.

Спохватившись, старик опасливо оглянулся вокруг, будто кто-то мог случайно подслушать его мысли, и недовольно закачал головой, - вон куда могут завести дурные стариковские фантазии.

Нет уж, кто-кто, а он то – никакая не рыба. Старый Вонг хитрее и мудрее многих из тех, кто считает себя рыбаком человеческих душ. Пусть он всего лишь кормит карпов, а кто-то из этих хвастливых безумцев давно уже сам стал кормом для рыб. Удовлетворенный такой отповедью, старик успокоился.

Но холод давал о себе знать. Он пошарил в котомке и вынул старую фляжку с гаоляновой водкой. Один маленький глоток, и холод отступил, а большие спокойные мысли вновь потекли в голове старого Вонга. Как хорошо, все-таки, вот так, сидеть и думать обо всем на свете, под щебет цикад, мерное кваканье лягушек и хлюпанье хвостов никак не угомонящихся карпов.

О многом можно поразмышлять в одиночку в ночи, укутавшись в теплую фуфайку и устроившись удобно на соломенной подстилке посреди затихшего пруда, - и о рыбьих делах, и о своей жизни. Людская судьба – она ведь тоже – сродни рыбе, скользкая и пугливая, чуть приблизься к ней – уйдет на глубину, затаится, и оставит бедного рыбака без улова.

Где-то вдалеке сверкнула молния. Через несколько мгновений ее догнал глухой, низкий звук грома, заставивший задрожать все вокруг. Старик отстраненно наблюдал за далекими безвредными вспышками. Необъятен Китай. Кому-то в поднебесной сегодня досталась гроза и ливень, а здесь, на севере, небо подарило тихую звездную ночь.

Он, видимо, некоторое время дремал в полузабытьи, но вдруг очнулся от охватившего его непонятного беспокойства. Он попытался оглянуться и разглядеть опасность, но получил холодный удар из ниоткуда прямо в сердце.

Каким-то внутренним взглядом он смог увидеть ее, прямо перед собой, почувствовал на себе ее холодное дыхание.

Да, это была она, смерть. Он даже не удивился ее приходу. В свои годы старый Вонг давно ждал ее. Ему только хотелось успеть понять, как это будет – мучительно и долго, или мгновенно, без времени на боль.

Она вошла в него разом, и стала медленно съедать изнутри. Как будто колючие ледяные присоски впились в мозг и сердце. Сильнейшая судорога разорвала все его тело, выгнула неестественной дугой и бросила на землю.

Это было странное, незнакомое доселе чувство, даже не боль, а нечто другое, больше чем боль, как будто его плоть вдруг превратилось в тонко натянутую струну, источавшую резкий, запредельно высокий звук, отнимавший сознание и саму жизнь. Он чувствовал, что смерть все больше завладевает им, тонул в ней и не мог сопротивляться.

Вокруг установилась странная тишина. Казалась, вся природа смолкла, наблюдая схватку маленького человека со смертью. Цикады прекратили своей стрекот, тревожно перекликались птицы в зарослях камышей, даже рыбы попрятались куда-то на дно и оттуда испуганно пялились на поверхность.

Это длилось какие-то секунды, хотя для него они были вечностью. Он уже, кажется, совсем было сдался, но, неожиданно, что-то изменилось. Его все еще сжимало в нестерпимой судороге, как вдруг, - болезненно кашлянув, он с усилием выдохнул этот сосущий холод, освободился от него, как от застрявшей в горле старой кости, как от колючего сгустка воздуха, слипшегося в легких.

Превознемогая боль от опутавших его ледяных обручей, сердце в отчаянной попытке напряглось… и вырвалось на свободу, забилось вдруг быстро-быстро, словно стараясь нагнать все то упущенное время, когда оно, оцепенев, стояло в ожидании неизбежного конца.

От пережитого напряжения у него выступили слезы. Некоторое время еще Вонг лежал неподвижно, не открывая глаз и затаив дыхание, ожидая, что боль вернется. Потом он все-таки осмелился украдкой вдохнуть немного воздуха, самую малость, боясь, что Она может это заметить. Но она не приходила. Наверное, в эту ночь смерть действительно решила оставить старого Вонга и полетела дальше, искать других одиноких стариков, каких много в Китае.

А он остался лежать, обессилевший и растерянный, не зная, благодарить ли судьбу за избавление или же клясть ее за то, что не дала умереть. По привычке, он снова стал в мыслях спорить с самим собой. Ведь если смерть хотела принять его жертву, вряд ли он остался бы живым. Нет, старый Вонг, пожалуй, поживет еще немного. Да и вряд ли в мире что-то изменится, если умрет один старый глупый китаец, так и зачем ему умирать.

Он открыл глаза и поглядев вокруг, невольно усмехнулся. Из пруда выглядывали испуганные рыбьи головы, вопросительно глядя на него. Притихшие карпы как будто ждали, что скажет Их старик. Старый Вонг ничего не сказал, лишь только, строго и в то же время ласково, погрозил им пальцем и вновь закрыл глаза - шок еще не совсем прошел.

Потом он протянул руку, и не открывая глаз, на ощупь, потянулся к котомке с заветной фляжкой, отхлебнул глоток. «Смешные рыбы, - думал расчувствовавшийся старик, - как они болеют за меня. Ну разве можно после этого не любить их».

И действительно. Они были всего лишь обыкновенными глупыми карпами, но в своих рыбьих сердцах они переживали за него. Он видел это, и был искренне им благодарен.

Крепкая водка не пьянила, а лишь согревала, возвращая силы. Только что пережившему смерть, ему было вновь легко и спокойно лежать сейчас в одиночестве здесь, в окружении участливых рыб, на бамбуковом плотике, затерявшемся где-то на периферии бескрайнего Китая.

Он взглянул на небо. Там, высоко, в окружении звезд, большой желтой грушей сияла луна. До зари было еще далеко.

Вдруг на дальнем берегу послышался шорох. Превознемогая до конца еще не утихшую боль, старик приподнялся, сжал в морщинистых руках ружье и долго всматривался в темноту. Но звук не повторился.

«Наверное, показалось… - Он замер, прислушался еще раз. - Нет, никого...»

«Старому Вонгу нельзя расслабляться, - строго выговорил он сам себе, - надо рыбу сторожить». Чтобы не заснуть, он вновь закурил. Впереди оставалась большая часть ночи, а ему нужно было оставить еще немного сил на обратную дорогу.

С.Ю. Сизов, 21 февраля 2004, Валлетта

Ваше мнение на форуме !

  [ Вверх ]
 
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100